Русская мысль в век Просвещения

бесконечное бытие Радищев рассматривает как первооснову су­щего и своего рода «материал» для «творческой силы» 2. «Прежде начатия времен, — пишет он, — когда не было бытию опоры и все терялось в вечности и неизмеримости. . . вся красота вселенной существовала в его (творца. — П. Ш.) мысли, но действия не было, не было и начала. И его рука всемощная, толкнув ве­щественность в пространство, дала ей движение. Первый мах в творении всесилен был; вся чудесность мира, вся его красота суть только следствия»3. Здесь Радищев отдает дань деизму. Поскольку «движущаяся материя» оказывалась продуктом «пер­вотолчка» (в смысле «организованности», «чудесности», «красо­ты», «гармонии» пространственно-временных форм бытия), по­стольку функция вмешательства «первичной силы» в дела при­роды объявлялась закончившейся, как только «толчок произведен был». При этом действие «руки всемощной» Радищев заменял «силой», антропоморфной, близкой по содержанию философским понятиям своего времени.

«Вещественность», по Радищеву, обладает свойствами движе­ния, пространственной и временной определенности. Размышляя об источниках движения, философ указывал на явления единства действия и противодействия, теплоты и холода, разноименного электричества.

Одним из основных законов природы Радищев считает закон совершенствования и самосовершенствования форм бытия от не­органического вещества до живого. В этой связи мыслитель фор­мулирует тезис об универсальном характере развития. Принцип трансформизма (развития) в трактате «О человеке. . .» утвер­ждался в связи с идеей о некоем «напряжении вещественности», обусловливающем возможность порождения новых форм в ре­зультате «игры сил» или действия «натуральных стихий»,, мель­чайших «оснований» мироздания — атомов и корпускул.

В духе передовых идей XVIII в. Радищев дает свою трактовку пространства. Сущность этой категории, по его мнению, не сводит­ся ни к форме предметов, ни к понятию образа, «начертания» единичной вещи. Радищев подчеркивает всеобщий и объективный характер пространственной определенности «вещественности». «. . .Пространство, — пишет он, — есть понятие отвлеченное, но в самом деле существующее не яко вещество, но как отбытие оного...»4

Еще Аристотель доказал, что природа была и есть «начало движения и изменения», что ее нельзя понять без анализа време­ни. Как бы следуя этим выводам, Радищев утверждал, что время и движение взаимоопределяемы, но время как длительность свя­зано также с изменениями состояния, качества, количества, числа и ритма. Представления о бесконечности мира во времени, не-