«Итак, истинное щастие находится внутри нас и зависит от самих нас, — писал А. М. Кутузов, — оно есть поставление себя превыше всех случаев»2*. Это утверждение развивается всецело в традиции стоицизма: неудивительно, что в масонских журналах конца 70-х—начала 80-х годов помещается немало статей и писем, посвященных философам-стоикам, особенно Сенеке, а также фрагментов их философско-этических творений. И подобно стоикам, утверждавшим, что на мудреца набегают лишь «тени страстей», масонство считало, что подлинная свобода предполагает не только возвышение над внешними обстоятельствами, но и освобождение от власти страстей, способных поработить человека. Так, И. А. Поздеев был убежден, что «истинная есть свобода от страстей, а не от на-чальств» 22. В соответствии с этим и сам Поздеев и его собратья по Ордену в большинстве своем были убеждены, что какие-либо преобразования социально-политического характера бессмысленны, и не могут иметь для человека решающего значения в силу того, что особождение от внешних тягот вовсе не дает желанной внутренней свободы; истинно же свободный человек ощущает себя таковым и будучи закован в цепи. Исходя из этого, масоны придерживались мнения о нецелесообразности нарушения, например, традиционных установлений крепостного владения. Масонство призывало к мягкому, гуманному отношению к крепостным, которое вовсе не нарушало дворянских привилегий. Однако теоретическое признание равного владычества судьбы и над рабом и над госпо- ; дином приводило масона вослед Сенеке к мысли: «Не презирай ты людей такого состояния, в которое и сам можешь в ту же минуту прийти» 2i. 21Барское Я- Л. Пеоеписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915. С. 195.
164 Но даже несчастье, выпадающее на долю человека, следует воспринимать, с точки зрения масонов, как благоприятный предлог к самосовершенствованию и самопознанию; этот стоический мотив был полностью принят масонами и подробно разработан в книге Иоанна Масона «Познание самого себя». В полном соответствии с ним «сочувственник» А. Н. Радищева масон А. М. Кутузов писал в Сибирь другу: «Горько мне. . . но дружба моя исторгает сию истину: твое положение имеет свои выгоды. Отделен, так сказать, от всех человеков, отчужден от всех ослепляющих нас предметов, — тем удачнее имеешь ты странствовать. . . в самом себе; с хладнокровием можешь ты взирать на самого себя. . . Может быть, многое представится тебе в совершенно новом виде, и, кто знает, не переменишь ли ты образа твоего мыслить и не откроешь ли много истин, о которых прежде сего не имел ни малейшего подозрения»24. — 160 —
|