|
Эти законы, собранные и классифицированные законов?дами, и легли въ основу нашихъ современныхъ кодексовъ. И намъ еще предлагаютъ уважать эти кодексы — это насл?діе священника и барона? Первой революціи, революціи Коммунъ, удалось уничтожить лишь н?которую часть этихъ законовъ. Хартіи освобожденныхъ коммунъ были по большей части компромиссомъ между сеньоральнымъ или епископскимъ законодательствомъ и новыми взаимоотношеніями, зарожденными въ н?драхъ самой Коммуны. Но какая разница между т?ми законами и нашими современными законами! Коммуна не позволяла себ? заключать въ тюрьмы и посылать на гильотину своихъ гражданъ ради государства; она ограничивалась т?мъ, что изгоняла вс?хъ вступившихъ въ заговоръ съ врагами Коммуны. Большею частью, такъ называемые „преступленія и проступки” она облагала штрафами; въ Коммунахъ ХII в?ка признавался тотъ вполн? естественный и забытый теперь принципъ, что вся Коммуна отв?чаетъ за проступки каждаго своего члена. Общество того времени смотр?ло на преступленіе, какъ на случайность или несчастіе — таковъ и до сихъ поръ взглядъ русскаго крестьянина, — не признавало личной мести, пропов?дуемой библіей, и понимало, что вина за каждый проступокъ падаетъ ц?ликомъ на все общество. Потребовалось все могучее вліяніе византійской церкви, перенесшей на Западъ утонченную жестокость восточныхъ деспотовъ, чтобы ввести въ обычаи галловъ и германцевъ смертную казнь и пытки; потребовалось все вліяніе римскаго гражданскаго кодекса, этого продукта разложенія императорскаго Рима, чтобъ ввести начала неограниченной земельной собственности и уничтожить коммунистическіе обычаи первобытныхъ народовъ. Мы знаемъ, что свободныя Коммуны должны были погибнуть: он? сд?лались добычей королевской власти. По м?р? усиленія королевской власти право законодательства сосредоточивалось въ рукахъ горсти царедворцевъ. Обращались къ народу только для санкціонированія налоговъ, назначенныхъ королемъ. Парламенты, сзываемые на разстояніи двухъ в?ковъ по капризу двора, „экстренныхъ сов?товъ”, „зас?даній нотаблей”, гд? министры едва выслушивали „жалобы” королевскихъ подданныхъ, — вотъ ихъ законодательные органы. Позже, когда вся власть сосредоточилась въ рукахъ одного лица, провозглашавшаго „Государство — это я”, — „въ тайникахъ королевскаго сов?та”, въ зависимости отъ минутной фантазіи министра или короля-самодура фабриковались различные указы, которымъ подъ страхомъ смерти должны были покоряться вс? подданные. Судебныя гарантіи были уничтожены, народъ сталъ рабомъ королевской власти и горсти царедворцевъ; прим?нялись самыя ужасныя наказанія: колесованіе, сжиганіе на кострахъ, четвертованіе и всевозможныя пытки, — продуктъ больной фантазіи монаховъ и буйно-пом?шанныхъ, находящихъ наслажденіе въ мученіяхъ своихъ жертвъ, — вотъ что появилось на сцену въ ту эпоху. — 101 —
|