|
Таким образом, уже на этом уровне можно говорить, хотя и в нестандартном понимании этого термина, о семантическом анализе предложений-знаков. В стандартном, общепринятом понимании под последним, очевидно, имеется в виду приписывание воспринимаемым предложениям-знакам определенных семантических сущностей. Тогда приходится различать по крайней мере два вида этих сущностей: то, что мы выше назвали «фиксированными значениями» (аналог «значений» Монтегю и Кресс-велла, «характера» Каплана, «смысла» и «пропозиции» Ка-ца), и то, что представляют собой «пропозиции», «смысл» Монтегю и Крессвелла, «содержание» Каплана. С этой точки зрения предложения могут иметь тождественное значение, но выражать разные пропозиции — как в случае «Я болен», произносимого двумя носителями языка, т. е. когда употребляются два предложения-знака, представляющие то же предложение-тип, или как в случае предложений «Я болен» и «I am ill», произносимых носителями двух разных языков. Наоборот, пропозиции, выражаемые двумя предложениями, могут быть тождественны, а значение соответствующих предложений различное (как в случае, когда я произношу «Я болен» и моя жена говорит «Мой муж болен» или «Он [имея в виду меня] болен». С таким подходом и связывается возможность рассмотрения пропозиций как сущностей sui generis (аналогична числам, множествам, классам и т. п.), как того, что может рассматриваться отвлеченно от любых предложений, которые используются для их выражения, от любого языка. Такие сущности рассматриваются в качестве объектов различных пропозициональных установок (см. гл. V) и полагаются носителями истины и лжи. Когда то, что мы назвали «прагматическим аспектом», вовсе не учитывается, имеют дело с семантикой исключительно на уровне значений предложений, причем, когда те рассматриваются независимо от концептуальных систем, имеют дело с абсолютизированным ее вариантом, который и описывается в интерпретативной концепции семантики. С точки зрения такой теории предложения Ш «Я болен» и «Я не болен» должны рассматриваться и рассматриваются как противоречащие одно другому даже в том случае, когда они произносятся разными носителями языка и каждое из них является истинным. Когда же «прагматический аспект» учитывается, но лишь в той степени, в которой учитывается аспект референции языковых выражений, а сами пропозиции рассматриваются вне их связи с определенными концептуальными системами, имеют дело также с абстрактной «семантикой языка», хотя и построенной на рассмотрении связи языка и мира. Наконец, когда интенсиональные сущности вообще не признаются в качестве теоретически приемлемых (как в концепции Куайна), т. е. ни в связи с концептуальными системами, ни в качестве их ингредиентов, тогда семантический анализ замыкается в самом языке как непосредственно (без каких-либо посредников) относящемся к действительности и к поведению его носителей. Носителями истинностных значений тогда полагаются постоянные, или контекстно-свободные, предложения; при этом предусматривается процедура перевода контекстно-зависимых предложений, вроде «Я болен», в постоянные предложения, предполагающая, в частности, замену индексалов на собственные имена и определенные дескрипции. — 84 —
|