Письмо и различие

[88]

роду, этот Предел, каковой — единственное обиталище письма: «Ког­да он вернулся в свой квартал, в свое жилище — номад довез его на спине верблюда до ближайшего контрольного пункта, где он пересел в направ­лявшийся в город военный грузовик, — его домогалось так много вока­бул. Он упорствовал, однако же, их избегая».

Также и отсутствие писателя. Писать — это отступать. Не в свой шатер, чтобы там писать, а от своего же письма. Сесть на мель вдали от своего языка, его раскрепостить или бросить на произвол, оста­вить на дороге в одиночку и без средств. Оставить речь. Быть по­этом — это уметь оставить речь. Оставить ее говорить одну-одине-шеньку, что она может делать лишь в написанном. (Как о том гово­рит «Федр», написанное, лишенное «помощи своего отца», «уходит совсем одно», слепое, «тыкаясь то влево, то вправо», «находится в обращении везде, и у людей понимающих, и, равным образом, у тех, кого вовсе не касается»; блуждающее, потерянное, поскольку писа­но оно на сей раз не на песке, а, что возвращает к тому же, «по воде», говорит Платон, который тоже ничуть не верит в «сады письма» и в тех, кто хочет сеять, пользуясь тростниковой палочкой). Оставить письмо означает быть здесь лишь для того, чтобы оставить ему про­ход, послужить полупрозрачной средой его прохождения: всем и ничем. На взгляд произведения, писатель одновременно все и ниче­го. Как Бог:

«Если подчас, писал Реб Серей, ты думаешь, будто Бог тебя не ви­дит, так потому, что он сделался столь смиренен, что ты путаешь его с жужжащей в форточке твоего окна мухой. Но в этом и доказа­тельство Его всемогущества, ибо он есть сразу Все и Ничто».

Как Бог и писатель:

«Ребенком, когда я впервые написал свое имя, я осознал, что начи­наю книгу. Реб Штейн»...

«Но я — не этот человек,

ибо этот человек пишет,

а писатель — никто».

................................

«Я, Серафи, отсутствующий, я родился, чтобы писать книги.

(Я отсутствую, поскольку я рассказчик. Реален только рассказ)».

И однако же (это лишь пример противоречивых ходатайств, ко­торые беспрестанно разрывают страницы «Книги вопросов», причем разрывают неизбежно: себе противоречит уже Бог), одно только на­писанное и заставляет меня существовать, меня именуя. Стало быть, сразу верно и что, будучи названы, вещи начинают существовать, и что они теряют существование. Жертвоприношение существования слову, как говорил Гегель, но также и существования словом освяще­ние. Впрочем, недостаточно быть написанным, нужно писать, дабы