|
Именно эта идея единства и тесной взаимосвязи между смертностью и аморальностью, прозвучавшая впервые задолго до А. Камю, еще в древности, стала основанием для обвинения в безнравственности абсолютно всех, кто признает земную жизнь единственной и конечной. Отождествлять безрелигиозность (а тем более атеизм) с подлостью, бессердечием и порочностью стало общим местом и хорошим тоном. Даже интеллигентные, высоко культурные христианские авторы XX в. (например, Б. Вышеславцев) не могут удержаться от того, чтобы не пнуть побольнее стихийных и нестихийных атеистов за их ориентацию лишь на прижизненные ценности. И любить-то они, бедные безбожники, не умеют, и сердца у них нет, и ничто святое им неведомо. Обличения весьма далекие и от христианского великодушия к грешникам, и от либеральной терпимости. Между тем, я бы сказала, что людям, не верящим в бессмертие, святое ведомо. Хотя, возможно, им ведомо не все святое, а лишь земные, чисто человеческие его выражения. Мы просто по опыту, из обычной жизни знаем, что далеко не все неверующие — циники, а многих из них нигилистические и тоскливые пассажи А. Камю просто бросают в дрожь, ибо они вполне искренне стре- 9*259 Нравственность перед искушением иномириостью мятся быть гуманными и не путать добродетель с пороком. Для них могут быть святыми чужая жизнь, процветание Родины, благополучие семьи, счастье детей. Миротворчество, жертвенная любовь свойственны неверующим, как и верующим разных конфессий. Тезис «смерть абсолютна» может быть истолкован в смысле прямо противоположном-тому, который вкладывают в него нигилисты. Неизбежность ухода делает жизнь не абсурдной, а, напротив, исполненной содержания. «Обязывающее значение смерти» — это значение всех жизненных ценностей, перед которыми и за соблюдение которых мы в ответе как перед самими собой, так и перед другими людьми. Перспектива смерти делает особенно острым переживание добра и зла, в то время как бессмертие как бы уравновешивает их, нивелирует коренное различие. Бессмертие, по сути дела, уничтожает и само стремящееся к ценностям «я». Бесконечно существующая личность размывается временем, меняет свои очертания, разваливается (как и все слишком большое) под своей темпоральной тяжестью. Вот почему авторы-эзотерики подчеркивают в своих работах благодатность забвения. Душа не помнит своих прошлых существований. Однако что же есть это забвение, как не та же самая смерть? — 173 —
|