|
Интересно то, что традиция неприятия повседневного нашла в XX в. не только чисто религиозное, но и собственно философское выражение. Такие авторы, как А. Бергсон или М. Хайдеггер совершенно по-разному ищут тот внерассудочный, внежитейский пласт реальности, который и почитают за истинный, пласт, уводящий нас от повседневности, от забот, от мира твердых форм и сознательных волевых решений. Вернемся, однако, к вопросу о земном и трансцендентном. Именно благодаря антимирской установке религии я не могу принять ее до конца. Вот уже и верю в посмертное бытие, признаю в Духе творящее начало мира, но не в силах отрицать и виноватить земную жизнь, считать человеческую повседневность только плохой, только иллюзорной, только грешной. Не могу согласиться, что она — лишь юдоль страданий и ничего более. Грехов и страданий в ней, конечно, предостаточно, но все же в ней есть не только это. И потому она — ценность сама по себе в своей вторичности, тварности и иллюзорности. 266 Лекция 8 Представление о том, что земная жизнь полностью сводится к страданию (о чем говорит «четверичная истина» буддизма), выступает, на мой взгляд, проявлением ипохондрического мировосприятия. Это депрессия, спроецированная на окружающую действительность, тяжкая меланхолия, получившая онтологический статус. На самом деле в повседневной человеческой жизни наряду со страданиями и трудностями есть и неисчислимое множество радостей: высоких и низких, духовных и плотских, мгновенных и длительных. Ананда (блаженство) присуща бытию как таковому, в том числе бытию в его земном варианте. Здесь и творческие восхождения, и подвиги, и умиротворенная созерцательность, и восторги любви во всех ее проявлениях, и просто великолепное чувство того, что ты есть, существуешь, бытийствуешь. И против этих радостей не работает аргумент, что их кратковременность и преходящесть обращают их в страдание. Напротив, временность делает их особенно яркими и острыми, порождает прелесть прощания и нежность воспоминаний. Лучшие в мире произведения искусства воспевают не вечность, а временность: ушедшую любовь и цветок, который скоро увянет. Созданный мастером предмет отделяется от него и живет собственной жизнью. Дитя, взрослея, исполняется своих достоинств, не растворимых в том, что вложили в него мать и отец. Так и с миром. У него своя жизнь. И если есть существование за гробом и необходимость отчитаться перед Отцом и Промыслителем, почему надо зачеркивать те радости и свершения, что были ведомы на земном, досмертном пути? — 178 —
|