Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

нике, в главе о «перспективном единстве» стоит нижесле­дующее:

«Всякий рисунок, притязающий на перспективное действие, должен положить в основу определенное место рисовальщика или зрителя. Рисунок должен таким образом иметь только одну точку зрения, только один горизонт, только один масштаб. По этой одной точке зрения должно быть, между прочим, направлено ухождение всех перпендикулярно уходящих линий, которые бегут вглубь изображений. На этом одном горизонте должны, равным образом, лежать точки исчезнове­ния всех других перпендикулярных линий; правильное соот­ношение величин—должно господствовать во всем изображе­нии. Это есть то, что надлежало бы разуметь под перспектив­ным единством. Если рисуется картина с натуры, то требуется только небольшая внимательность к этим положениям, и все будет дано до известной степени само собою»32.

Итак, значит:

Нарушение единственности точки зрения, единственности горизонта и единственности масштаба есть нарушение перспек­тивного единства изображения.

Теперь:

Если кто перспективист, то это, конечно, Леонардо. Его «Тайная Вечеря», художественный фермент позднейших бого­словских «Жизней Иисуса», имеет задачею снять простран­ственное разграничение того мира, евангельского, и этого, житейского, показать Христа как имеющего только ценность особую, но не особую реальность. То, что на фреске,— по­становка сценическая, но не особое, несравнимое с нашим про­странство. И эта сцена есть не более как продолжение про­странства комнаты; наш взор, а за ним и все наше существо, втягивается этою уходящею перспективою, приводящею к пра­вому глазу главного лица. Мы видим не реальность, а имеем зрительный феномен; и мы подглядываем, словно в щель, хо­лодно и любопытно, не имея ни благоговения, ни жалости, ни, тем более, пафоса отдаления. На этой сцене царят законы кантовского пространства и ньютоновской механики. Да. Но если бы только так, то ведь окончательно не получилось бы никакой вечери. ИЛеонардо ознаменовывает особливую ценность совершающегося — нарушением единственности масштаба. Простой промер легко покажет, что горница еле имеет в высоту удвоенный человеческий рост, при ширине трикратной, так что помещение нисколько не соответствует ни количеству находящихся в нем людей, ни величию события. Однако потолок не представляется давящим, и малость гор­ницы дает картине драматическую насыщенность и заполнен­ность. Незаметно, но верно, мастер прибегнул к перспективо­