Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

нарушению , хорошо известному со времен египетских: приме­нил разные единицы измерения к действующим лицам и к об­становке и, умалив меру последней, притом различно по раз­ным направлениям, тем самым возвеличил людей и придал скромному прощальному ужину значимость всемирно-истори­ческого события и, более того, центра истории. Единство пер­спективное нарушено, двойственность ренессансовой души про­явилась, но зато картина приобрела убедительность эстетиче­скую.

Известно, какое величественное впечатление производит архитектура на рафаэлевской «Афинской школе»34. Если на память охарактеризовать впечатление от этих сводов, то их хочется сравнить, например, с московским храмом Христа Спа­сителя: своды, кажется, равняются по высоте церковным. Но промер показывает высоту столбов лишь немногим больше удвоенного роста фигур, так что целое здание, по-видимому столь пышное, было бы весьма ничтожным,—незначительным, если бы его построить на самом деле. Прием художника — в данном случае тоже весьма несложен. «Он принял две точки зрения, расположенные на двух горизонтах. Из верхней точки зрения нарисован пол и вся группа лиц, из нижней—своды и вообще вся верхняя часть картины. Если бы фигуры людей имели общую точку схода с линиями потолка, то головы лю­дей, находящихся в глубине картины, опустились бы ниже и были бы закрыты людьми, стоящими впереди, что повредило бы картине.— Точка схода линий потолка находится в правой руке центральной фигуры (Аристотеля), который в левой руке держит книгу, а правой указывает как бы на землю. Если провести к этой точке линию от головы Александра, первой фигуры, находящейся по правую сторону Платона (с поднятой рукой), то нетрудно заметить, насколько должна была бы уменьшиться последняя фигура этой группы. То же самое от­носится и к группам, находящимся по правую сторону зрителя. Чтобы скрыть эту перспективную погрешность, Рафаэль и по­ставил в глубине картины действующих лиц и тем замаскиро­вал линии пола, идущие к горизонту» 35.

Из других картші Рафаэля упомянем хотя бы «Видение Иезекииля». Тут—несколько точек зрения и несколько горизон­тов: пространство видения не координировано с пространством дольнего мира, и сделать это было решительно необходимо, ибо в противном случае сидящий на херувимах показался бы лишь человеком, вопреки механике не падающим с высоты. (В этой картине, как и во многих других у Рафаэля — равновесие двух начал, перспективного и неперспективного, соответствую­щее спокойному сосуществованию двух миров, двух про­странств. Это—не потрясает, но умиляет,— подобно тому, как