Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

устремлений, то на первом одностороннем пути лежит невыра­зимое словом бесформенное мистическое волнение, музыка, заумный язык, а на втором—беспредметная логика, шире — математика, «не знающая, о чем она говорит и истинно ли то, что она говорит». Но это крайние пределы коренной антиномии знания, которые языками указуются, но не утверждаются в своей отъединенное™: хотя и с различными ударениями, но ившем, ивимя наличны оба момента. Познаваемое мета­физически входит в познающего, а познающий метафизически выходит из себя к познаваемому, облекает его собою. Первый акт есть мистическое восприятие, по существу своему мисти­ческое, как бы его ни называли, второе же—наименование: в первом мы приемлем в себе познаваемое, а вторым—себя проявляем в мире,—трудовое отношение к познаваемому. Но ни тот, ни другой акт не могут быть уединены друг от друга; перефразируя Канта, мы можем сказать: «восприятия без вы-хождений слепы, выхождения без восприятий пусты, или знание без слова бессознательно, а без мистики—не жизненно»29. Своей этимологией семиты показали, что ценят в познании преимущественно реальность, а в именах—предметы, тогда как арийцы дорожат разумностью познаваемого, а в именах— понятиями. Nomen—omer, имя—примета, с одной стороны, и nomen — notio, имя—понятие—с другой: такова антитеза

нозы и Канта. Углубляясь в эту антитезу, мы подошли бы к теоретико-познавательному, а затем и онтологическому сопо­ставлению начал женского, рецептивного, и мужского—нор­мативного (каббала). Но сейчас нам важно отметить не это противоположное, а основное сходство, тот общий предел обо­их рядов мысли, установке которого совместно служат они. Для всех народов и м я не есть пустая кличка, не «звук и дым», не условная и случайная выдумка, хотя бы «ех consenso от­шит» 30, а полное смысла и реальности явленное в мире позна­ние о мире.

Так не думали древние: имя для них было познанной и по­знаваемой сутью вещи, идеей. Назначение его — выделять объект из общего хаоса впечатлений исоединять с другими, но уже координирование. Функция имени есть связность. Имя размыкает беспорядок сознания и смыкает порядок его. Оно и реально, и идеально. Оно есть начало членораздельности, начало расчлененности, начало лада и строя. Короче, имя не есть звук, а есть слово, ?????, т. е. слово = разум, звук = смысл, то и другое в их слиянности. А если так, то не

завершившаяся именами Спи-

Что—имя?

только звук.

1

прав ли Гёте, переводящий Евангельское Слово—чрез Дея­ние—That. «В начале было Деяние» 31, ибо только слово имя может быть деянием. В слове мы приобщаемся Вселенскому Слову, Вселенскому Разуму, Вселенскому Деянию, в котором «живем, движемся и существуем» 32.