Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

Подобно Платону—и Аристотель: «...вследствие удив­ления люди и теперь, и прежде начинали философствовать, сперва почувствовав удивление к тем из вызывающих не­доумение предметов, которые были под руками, а потом мало-помалу идя таким образом далее и встретив затруднение в бо­лее важном... А кто недоумевает и удивляется, тот думает, что он не знает.— ??? ??? ?? ????????? oi ???????? ??? ??? ??? ?? ?????? ??????? ??????????, ?? ????? ??? ?? ???????? ??? ?????? ???????????, ???? ???? ?????? ????, ????????? ??? ???? ??? ???????? ?????????????,... ? ?'?????? ??? ??????? ? ?????? ???????» 23.

Как запев всей философии, тема удивления выступает после этих двух, величайших ее творцов, неоднократно. Но не задава­ясь собрать свидетельства многих, сошлюсь на Гёте: его свиде­тельство заменит многие.

«Doch im Erstarrcn such ich nicht mcin Heil, Das schaudern ist der Menschheit bestes teil; Wie auch die AAfelt ihm das Gefiihl verteure, Ergriffen, fiihlt er tief das Ungeheure.—

Но я не ищу своего спасения в равнодушной неподвижности; трепет есть лучшая часть человека; как іга дорого заставляет его свет платиться за проявление чувства, но только испытывая волнение, он глубоко чувствует беспредельное» 24. Это потому, что в таком трепете, трепете изумления, рождается всякая великая мысль. И—у самого Гёте: когда он, в Италии, по его

1

словам, «набрел на ?? ??? ???25 в ботанике», т.е. на свое перворастение,— сделанное открытие «привело его в изумле­ние» 26. Генрих ? о с с рассказывает, как Гёте обсуждал однаж­ды приведенное нами выше выражение из Платонова Теэтета— «???????? ?? ???????? ?????? ???? ??????????», переводя его вольно: «Изумление есть мать всего прекрасного и доброго». Гёте назвал тупицей того, кто не изумляется вечной законо­мерности природы, и прибавил, что подлинный мудрец и на­стоящий человек кончился, как только потеряна способность изумляться...27 А Эккерману Гёте сказал: «Высочайшее, чего достичь может человек, есть изумление, и если протофеномен привел его в изумление, то пусть и удовлетворится он этим; еще высшего первоявление дать ему не в состоянии и дальнейшего человек искать за ним не должен»28.

Ту же мысль об удивлении, как начале философии, развива­ет, со ссылкой на Платона, Шопенгауер. Ее же можно встретить у многих других мыслителей—Бэкона, Іоббса, Де­карта, Кондильяка, Канта, Шульце, Зигварта, Циглера, Бене-ке29 и др. Словом, эта мысль является общепризнанной.

XIV. Поучительно проследить, как понятие об удивлении, первоимпульсе творческой мысли, возникает вновь и вновь у мыслителей самого разного направления, каждый раз в том или ином частном оттенке и применительно к тому или другому частному предмету или стороне умственной деятельности. Фрэн­сис Бэкон в 1623-м году отмечает, что «удивление есть семя знания»: «Всякое знание и удивление (—которое есть семя знания—) сами по себе приятны—omnis enim scientia et admira-tio (quae est semen scientiae) per se jucunda est» 30. Подобную же мысль высказывает и Гоббс в <1640> году31. Аббат Кон-дильяк в <1754> году, обсуждая последовательность возник­новения психических состояний у его знаменитой оживающей статуи, после: внимания, удовольствия и страдания, радости и скорби, памяти, постепенно укрепляющейся, сравнения и суж­дения, делающихся привычными,— ставит удивление. Ста­туя не может удивляться, пока у нее нет еще суждения; не может она удивляться и тогда, когда в каждое мгновение у нее есть только одно восприятие, а также—и тогда, когда одно вос­приятие незаметными переходами обращается в другое. «Но она не может не быть удивленной, если она вдруг переходит от состояния, к которому она привыкла, к другому, совсем отлич­ному, о котором она еще не имела никакого понятия. Это удивление заставляет ее лучше чувствовать различие ее спосо­бов существования. Чем более внезапен переход от одних к дру­гим, тем ее удивление больше, и тем более также она поражена контрастом удовольствия и страданий, которые их сопровожда­ют. Ее внимание, определяемое удовольствиями и страданиями,