Сочинения в четырех томах. Том 2

Хороший учебник бывает обыкновенно построен так, что выпустить тот или иной § — это значит сделать непонятным и многое дальнейшее; и наоборот, все то, что можно выпустить без ущерба, тем самым оказывается лишним в учебнике и должно быть вычеркнуто. Но в курсе лекций многое, в действительности будучи связано органически с целым и действительно живя с целым одною жизнью, не следует, однако ж, из идеи целого тоге geometrico, с логическою необходи­мостью и потому может быть и отрицаемо. Так, боковой побег растения, питаясь соками главного стебля,— одно тело с ним; но из идеи целого растения не следует того, чтобы эта побочная отрасль выросла непременно. Иногда избыток второстепенных стеблей может быть в ущерб растению; тогда дело индивидуального такта (а не логики) решить, что именно оставить развиваться и что — отсекнуть. Не иначе — и в курсе лекций.

Другая характерная особенность лекции следует из задачи лекции. Лекция,— это говорилось уже,— должна не научить тому или другому кругу фактов, обоб­щений или теорий, а приучать к работе, создавать вкус к научности, давать «затравку», дрожжи интел­лектуальной деятельности. Она — не столько питатель­ное, сколько, по преимуществу, ферментативное начало, т. е. приводящее в род брожения психику слушателя. Эта бродильная деятельность лекции ставит ее, в качест­ве рода словесных произведений, на место полярно-противоположное с энциклопедией, со справочником, со словарем,— назначение которых — именно давать ве­щество для брожения. Самое же брожение психики состоит в полученном чрез «заражение» вкусе к кон­кретному, в науке благоговейного приятия конкрет­ного, в любовном созерцании конкретного; причем, это последнее, конкретное, здесь разумеется в смысле само­го объекта непосредственного научного исследова­ния, в смысле первоисточника, будь то камень и растение или же религиозный символ и литературный памятник. Эта радость о конкретном, этот ре­ализм отрицательно выражает себя как внутрен­няя (не формальная) неудовлетворенность каким угодно промежуточным мнением об объекте, которое застит объект и норовит само, спихнувши объект с точки

3 П. Флоренский, т. 2

65

фиксации внимания, стать вместо него. Стремление уви­деть своими глазами, пощупать своими руками первоис­точник и начинает собственно научную настроенность, в отличие от ученой доксографии — от описания чужих мнений. Как было бы нелепо изучать ботанику не по живым растениям и даже не по фотографическим снимкам с растений, а по их описаниям, так же и во всякой научной деятельности искать, увидеть подлинник есть стихия самостоятельного мышления. Вкус нату­рального вина доступен лишь тому, кто берет вино от самого заводчика,— либо из рук в руки, либо за его лич­ною подписью; равным образом и натуральные объекты исследования, подлинные, покажут свой вкус, только — когда получаешь их из первых рук самих творцов ге­ниальной мысли, за их подписью, или из созерцания тех или иных вещей, фотографических снимков и т. д., подобно тому как подлинные факты наук естественных заимствуются лишь из прямого наблюдения. Рознич­ная же торговля мыслями,— в лавчонках ли или в мага­зинах,— не менее, чем и розничная продажа вина, всегда отзывает подделкою и, главное, ни к чему не нужными сдабриваниями: мало ли таких построений можно навы­думать из себя за письменным столом. Подлинная мысль, подлинный факт — терпки и порою кислы, как и неподдельное вино. Вот почему, ко вкусу лекции,— направляющей внимание слушателей на конкретное, на первоисточники,— надо еще приучиться.