Сочинения в четырех томах. Том 2

В том, что эта произвольность выбора изобразитель­ной плоскости, т. е. бумаги, и изобразительного вещест­ва, т. е. краски, соответствует протестантскому индиви­дуализму, протестантской свободе или, точнее, произволу; а на произвольно взятом материале якобы чистый разум начертывает свои, насквозь рациональные, лишенные какой бы то ни было чувственной стороны воспостроения действительности,— религиозной или природной — в данном случае безразлично. На произ­вольно избранном материале ложатся схемы, не имею­щие с ним ничего общего, и, проявляя свою свободу как самоопределение, разум этот порабощает свободу всего того, что вне его, самоопределяясь, попирает самоопре­деление мира и, провозглашая свой закон, не считает нужным хотя бы выслушать закон твари, которым жива она как подлинно реальная. Протестантский индивидуа­лизм есть механическое оттискивание на всем бытии собственного клише, построенного бессодержательно из чистых «да» и «нет». Но эта свобода выбора на деле есть свобода мнимая: не то чтобы применяющаяся ко всякой индивидуальности деятельность духовного и разумного научения (в этой гибкости применения, проведения своего сообразно данной реальности и была бы подлин­ная, т. е. творческая, свобода),— не то чтобы приме­няющаяся, а просто пренебрегающая всякой индивиду­альностью, ибо заранее изготовила штамп, имеющий быть наложенным на всякую душу, без какого-нибудь оттенка различия. Протестантская свобода — это поку­шение на насилие при помощи слов о свободе, напетых на валике фонографа...

— А орудие?

— Ты хочешь сказать: проекцией какой внутренней способности, примененной протестантским духом, над­лежит считать резец и иглу гравера?

— Ну, да.

— Рассудок есть специфическая способность, применяемая протестантством или, лучше сказать, про­возглашаемая за таковую. Для других — рассудок под видом разума. А для себя — воображение, еще более разгоряченное, нежели в католицизме, духовно раска­ленное и прелестное, которое борется с плоскостью не­сравненно более онтологической, нежели показывает это другим, и вообще более онтологической, чем в католи­цизме.

1

— Но в чем же эта «духовная раскаленность» вооб­ражения, как ты выразился?

— Как в чем? Неужели ты не замечаешь стреми­тельности того полета фантазии, которым созданы фи­лософские системы на почве протестантизма? Бёме ли или Гуссерль, по-видимому столь далекие по духовному складу, да и вообще протестантские философы все стро­ят воздушные замки из ничего, чтобы затем закалить их в сталь и наложить оковами на всю живую плоть мира. Даже сухой Гегель — ведь он пишет в интеллектуальном неистовстве, пьяный, и вовсе не шутка утверждение Джемса, что в опьянении закисью азота мир восприни­мается и мыслится по-гегелевски110*. Протестантская мысль — это пьянство для себя, проповедующее насиль­ственную трезвость1П*