Философия как история философии

«Наукоучение» Фихте

323

щественной, государственной. Правильно замечает в этой связи Г. Хаймсет: «Примат практического разума рас­ширяется у Фихте: то, что вся природная действитель­ность есть лишь «явление», означает для него не только теорему теоретического разума... но вместе с тем и изна­чальный постулат практического разума»19. Это значит, что картина природы, т. е. то, что Кант просто называет природой, создается не одной только категориальной синтезирующей деятельностью рассудка. Изначальную и притом решающую роль играет в этом процессе прак­тический разум, воля или свобода, ибо без свободы не может быть никакой воли. И здесь Фихте существенно отличается от Канта, который полагал, что существует несвободная эмпирическая воля, свободная же воля при­суща человеку лишь как трансцендентальному субъек­ту. С точки зрения Фихте, эмпирический субъект фак­тически не обладает волей; он обретает волю, или свобо­ду, в той мере, в какой он постигает присутствующее в нем сверхчеловеческое абсолютное Я.

«Воля, — заявляет Фихте, — это живой принцип разума, это сам разум, когда он понимается чисто и не­зависимо; разум является деятельным через себя само­го; значит, чистая воля только как таковая действует и господствует»20. Следует подчеркнуть, что Фихте отно-

19Heimsoeth H. Fichte. Milnchen, 1923. S. 40. В литературе
последних лет это понимание практического разума у Фихте
отстаивает современный американский исследователь Д. Бри-
зил: «Понятие "практического" и, значит, область "практическо­
го разума" является для Фихте гораздо более широким поняти­
ем, чем понятие "этики" и область "морали"» (Breazeal D. The­
ory of Practice and the Practice of Theory: Fichte and the «Primacy
of Practical Reason» // International Philosophical Quarterly. Vol.
XXXVI. № 1, March 1996. P. 63.) Таким образом, идеализм
Фихте нисколько не помешал ему, впервые в истории филосо­
фии, понять практику как основу и движущую силу познания.

20Фихте И. Г. Соч. Т. 2. С. 192.

324

Немецкая классическая философия

сит это положение не к абсолютному Я, но к эмпиричес­кому субъекту, реальному индивиду, поскольку он осо­знает свою причастность к абсолютному Я, постигает, что последнее, при всем своем бесконечном отличии от эмпирического сознания присутствует в нем, помогает ему подняться над чувственно воспринимаемой реально­стью, стать ее господином. Фихте пишет: «Абсолютная свобода воли, которую мы точно так же приносим с со­бой из бесконечности в мир времени, есть принцип всей нашей жизни»21. Следовательно, противоположность между эмпирическим, т. е. реальным человеческим Я, и абсолютным Я не исключает их единства. Эта противо­положность, которую Фихте считает абсолютной, ни­сколько не принижает, не подавляет человеческую лич­ность, если, конечно, она осознает, что абсолютное Я — не чуждая ей реальность. В таком случае человек пости­гает, что, кроме чувственного мира, его повседневного, предметного окружения, существует также духовный, надземный мир, и в этом втором мире воля, человечес­кая воля, точно так же является первоначальной силой, как и в первом мире.