|
К слову, беда не в лишении «куска хлеба» или социальной защиты (хотя, конечно, и в этом тоже), ибо и призрение, и охрану интересов сироты во все времена брали на себя родственники или единоплеменники. Свидетельства этому мы так же находим повсюду. В древних бытописаниях: «Вооз дал приказ слугам своим, сказав: пусть подбирает она и между снопами, и не обижайте ее; да и от снопов откидывайте ей и оставляйте, пусть она подбирает [и ест], и не браните ее»[116]; в священных песнопениях: «Господь хранит пришельцев, поддерживает сироту и вдову»[117]; в наставлениях судей: «…не передвигай межи давней и на поля сирот не заходи»[118]; заклинаниях пророков: «Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову»[119]; обличениях беззаконий: «…переступили даже всякую меру во зле, не разбирают судебных дел, дел сирот»[120]; в молитвенных взысканиях правды: «Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота[121]… Не остаются в стороне и нормы права, устанавливаемые земными владыками, «царями царей»: «Чтобы сильный не притеснял слабого, чтобы оказать справедливость сироте и вдове <…>, я начертал свои драгоценные слова…»,— говорится в Законах Хаммурапи[122]. Поэтому неудивительно и заключение мудреца: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба»,— поет Давид,[123] и вдохновенное слово поэта: Будет в чести и могила героя, отведают чести Дети, и дети детей, и все потомство его[124], То же читается в средневековых наставлениях королям. Так, Карл Великий венчая на царство своего пятнадцатилетнего сына, заповедует будущему Людовику Благочестивому: Не отнимать у сирот их добра, У вдов последний грош не вымогать[125]. То же мы обнаруживаем и в кодесе рыцарской чести, обязывавшей заступаться за сирых и обездоленных… Столь же категорична и культура Востока: «…вы не будете поклоняться никому, кроме Аллаха; будете делать добро родителям, а также родственникам, сиротам и беднякам»[126]; «Воистину, те, которые несправедливо пожирают имущество сирот, наполняют свои животы Огнем и будут гореть в Пламени»[127]; «Не приближайтесь к имуществу сироты, кроме как во благо ему»[128]… И так далее. Словом, это общая норма не одной только европейской культуры. Так что утрата отца — это самое страшное, что может случиться с семьей, ибо это не просто утрата кормильца. Это даже не род сакральной потери, тем более тяжелой, чем в большую глубь времен мы погружаемся. Как уже было сказано, и сегодня психика ребенка формируется и развивается в результате практического взаимодействия с миром вещей, в формах деятельного освоения базовых начал всего того, что вносит в них труд их создателей. Живое существо — прежде всего деятельное начало, поэтому его характеристика не исчерпывается архитектоникой органической ткани. Вне поведенческих норм все материальные структуры его тела мертвы. Тело не более чем инструментарий жизни, но никак не сама жизнь (во всяком случае не жизнь человека). Там же, где единственной ее формой становится предметная деятельность (а именно таким является мир человека), все поведенческие структуры оказываются производными не только от собственной анатомии, физиологии, психики тела, но и от «анатомии», «физиологии», «психики» вещи. Вещь вбирает в себя способ человеческого существования; каждая в отдельности раскрывает какую-то из его сторон, и все вместе — полную сумму его определений. А значит, только полнота и качество вещного окружения может ввести человека в подлинно человеческую действительность. Но прежде всего нужно вступить в контакт с этим окружением, ибо только физическое соприкосновение с вещью и — поначалу физическое же — подчинение пластики собственного тела, ритмов пульсации его тканей тем формам деятельности, которые порождали ее, способно придать начальный импульс формированию ребенка. Именно это и делают его родители с первых дней жизни ребенка. — 59 —
|