Двуликий янус

Эйзенштейн наиболее подробно анализирует проблему перевоплощения воспринимающего искусство - зрителя и слушателя. Наиболее подробно потому, что, как он сам писал в автобиографии, к искусству его привела «революция». Он считал, что искусство призвано к основной своей деятельности - воздействовать (эту сторону творчества великого кинорежиссера мы специально анализируем в другой нашей работе (8) - Е Б.) и пересоздавать. Поэтому вопросы управления психикой зрителя, слушателя неизбежно влекли за собою «углубление в изучение внутренних механизмов воздействия» (9).

Одним из главнейших механизмов, ведущих зрителя к «слиянию», «идентификации» с автором, по мнению Эйзенштейна, является имитация в ее разнообразных проявлениях. Впервые на эту мысль его натолкнул следующий случай. На одной из репетиций Первого рабочего театра Пролеткульта он случайно взглянул на лицо мальчугана, повадившегося ходить в репетиционное фойе. Эйзенштейна поразило, до какой степени на лице мальчика, как в зеркале, мимически отражалось все, что происходило на сцене. Он не помнит, распространялось ли это мимическое воспроизведение видимого и на неодушевленные предметы (об этом пишет Л. Толстой: один из графских слуг ухитрялся, рассказывая, передать своим лицом даже жизнь неодушевленных предметов), но так или иначе заставило его задуматься «о самой природе этой репродукции» (10).

Позже он убедился в том, что это «точь-в-точь то же самое, что делаем мы все, разве только в более развернутом процессе. Есть много «специалистов» имитировать друг друга. «Спонтанная» имитация осуществляется так, что в самом процессе видения, вы «воспроизводите» другого, живой ли это человек или отчетливо представленный в максимальном обобщении образ его. Техника «срисовывания» будет одна и та же (11). Этот важный с точки зрения психологии вывод получит развернутое выражение в учении А.Н Леонтьева «об уподоблении динамики процессов в рецепцирующей системе свойствам внешнего воздействия» (12).

Другим фактом из жизни вне искусства была встреча с графологом Рафаэлем Шерманом в 1929 г. Когда вы заходите в его кабинет, он схватывает перо и начинает писать на бумаге вашим почерком, в совершенстве улавливая основную характеристику почерка. Другой его аналогичный номер состоит в том, что по живописной картине художника он может легко воспроизвести его подпись. Чудо это или мистическая сила? Эйзенштейн отвечает, что ни то, ни другое и дает следующее объяснение этому феномену.

Шерман в совершенстве обладает способностью «перевоплощаться» в другого человека с первого взгляда на него. Ведь первое впечатление бывает наиболее острым. Он ухватывает ритмический характер вашего почерка, ибо в ритме почерка отчетливо отражается динамическая характеристика эмоционального состояния, привычного для вас, что дает возможность судить и о характере.