Чума

человека в мире, да-да, не существует, которого бы она не коснулась. И

надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись,

не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб -

это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите

даже чистота, - все это уже продукт воли, и воли, которая не должна да-

вать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, - это

как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требует-

ся воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным

весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот по-

чему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные. Но именно по-

этому те немногие, что не хотят жить в состоянии зачумленности, доходят

до крайних пределов усталости, освободить от коей может их только

смерть.

Теперь я знаю, что я ничего не стою для вот этого мира и что с того

времени, как я отказался убивать, сам себя осудил на бесповоротное изг-

нанничество. Историю будут делать другие. И я знаю также, что, по-види-

мому, не годен судить этих других. Для того чтобы стать здравомыслящим

убийцей, у меня просто не хватает какого-то качества. Следовательно, это

не превосходство. Но теперь я примирился с тем, что я таков, каков есть,

я научился скромности. Я только считаю, что на нашей планете существуют

бедствия и жертвы и что надо по возможности стараться не встать на сто-

рону бедствия. Боюсь, мои рассуждения покажутся вам несколько упрощенны-

ми, не знаю, так ли это просто, знаю только, что это правильно. Я

столько наслушался разных рассуждений, что у меня самого чуть было не

пошла голова кругом, а сколько эти рассуждения вскружили вообще голов,

склоняя их принять убийство, так что в конце концов я понял одно - вся

беда людей происходит оттого, что они не умеют пользоваться ясным язы-

ком. Тогда я решил во что бы то ни стало и говорить и действовать ясно,

чтобы выбраться на правильный путь. И вот я говорю: существуют бедствия

и жертвы, и ничего больше. Если, сказав это, я сам становлюсь бедствием,

то по крайней мере без моего согласия. Я стараюсь быть невинным убийцей.

Как видите, притязание не такое уж большое.

Разумеется, должна существовать и третья категория, категория настоя-