Чума

было: я спокойно сказал ему, что, если он вернет меня домой силой, я по-

кончу с собой. В конце концов он уступил, так как нрава он был скорее

мягкого, произнес целую речь, причем назвал блажью мое намерение жить

своей жизнью (так он объяснял себе мой уход, и я, конечно, не стал его

разубеждать), надавал мне тысячу советов и с трудом удержался от вполне

искренних слез. После этой беседы я в течение довольно долгого времени

аккуратно ходил навещать мать и тогда встречал отца. Эти взаимоотношения

вполне его устраивали, как мне кажется. Я лично против него зла не имел,

только на сердце у меня было грустно. Когда он умер, я взял к себе мать,

и она до сих пор жила бы со мной, если бы тоже не умерла.

Я затянул начало только потому, что и в самом деле это стало началом

всего. Дальнейшее я изложу короче. В восемнадцать лет я, живший до того

в достатке, узнал нищету. Чего только я не перепробовал, чтобы зарабо-

тать себе на жизнь. И представьте, в значительной мере преуспел. Но

единственное, что меня интересовало, - это смертные приговоры. Мне хоте-

лось уплатить по счету той рыжей соне. И естественно, я стал, как приня-

то говорить, заниматься политикой. Просто не хотел быта" зачумленным,

вот и все. Я думал, что то самое общество, где я живу" базируется на

смертных приговорах и, борясь против него, я борюсь таким образом с

убийством. Так ж думал, так мне говорили другие, и, если хотите, это в

достаточной степени справедливо. Таким образом, я встал в ряды тех, кого

я любил и до сих нор люблю. Я оставался с ними долго, и не было в Европе

такой страны, где бы я не участвовал в борьбе. Ну да ладно...

Разумеется, я знал, что при случае и мы тоже выносили смертные приго-

воры. Но меня уверяли, что эти несколько смертей необходимы, дабы пост-

роен" мир, где никого не будут убивать. До известной степени эта было

правдой, но я, должно быть, просто не способен держаться такого рода

правды. Единственное, что бесспорно, - это то, что я колебался. Но я

вспоминал сову и мог таким образом жить дальше. Вплоть до того дна, ког-

да & лично присутствовал при смертной казни (было это в Венгрии), и то

же самое умопомрачение, застлавшее глаза подростка, каким я был некогда,