Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

,?) Точнее: самый предмет, как форма объективного содержания - свойств, действий и т.д., - forma substanliaJis, по отношению к которой fomiac accidentales, в их совокуп­ности, можно рассматривать, как объективное содержание. Однако «предмет» рассмат­ривается, как форма, и по отношению к совокупности «вещей». Эти формы могут быть названы эйдетическими, поскольку эйдос берется в его качестве species. Эйдос, как essentia, представляет оба смысла предметной формы, как единство и единый смысл. Ср., у Аристотеля, эйдос, как формообразующее начало в ????? - по отношению к ???; и, с другой стороны, субстанциальная форма (схоластиков), как ????? ????????.

1

тором высказывается слово, и которая поэтому также как-то «выража­ется» им, не может быть отожествлена с внутреннею формою слова?

Основанием для отожествления может служить распространенное понимание логической истины как соответствия мыслимого или выска­зываемого тому, что есть, т.е. предмету, вещам и предметным отноше­ниям. Предмет, по отношению к вещам, может рассматриваться, в его идеальности, как некоторое формальное единство, господствующее, прежде всего, над некоторым формальным же многообразием, а затем, через посредство последнего, и над эмпирическим чувственным мно­гообразием вещей, как по их видам, так и индивидуально. Поскольку чувственное многообразие эмпирической вещи, данное в восприятии, не передается словом более высокой ступени, чем перцептивное суж­дение, в котором воспринимаемая вещь занимает место субъекта (за­меняемого лишь местоимением «это»), и никогда не может быть пре­дикатом, оно остается абсолютным содержанием самой вещи и, следовательно, границею, пределом содержания самого слова. Нетрудно видеть, что то же самое относится к чисто формальному многообра­зию предмета (расчлененная, например, поверхность вещи, градация и ритм временных моментов процесса и т.п.): как чисто онтологичес­кое формальное содержание, оно остается для словесного выражения пределом91. Разница между обоими моментами, с точки зрения созна­ния их, лежит всецело в сфере различения чувственного восприятия и синтеза аппрегензии (в смысле Канта, т.е. некоторой способности про­дуктивного воображения) или схватывания сочетательных форм (Gestaltqualitat в современном смысле), и, во всяком случае, не касает­ся понимания, с которого только и начинаются логические и осмыслен­ные функции слова. Таким образом, если и чувственное и формаль­ное содержание предмета остается бытийной принадлежностью его, составляющей для выражения лишь ориентирующий предел, то, мо­жет быть, сам предмет, как единство этого содержания, может быть назван внутреннею формою сообщаемого о нем?