|
Конечно, какие-то копейки перепадали изредка и от родителей, но чтобы иметь свой свободные деньги — на кино, на конфеты, на игру в чику, — нам приходилось изобретать различные пути добывания их. Прямо сказать, путей этих было немного. И почти все они сходились к приёмному пункту сельпо, к “Утильсырью”. Для получения денег туда требовалось сдать что-либо с крестьянского двора, из лесу или с поля. И вот одни ловили сусликов, бурундуков, зайцев и сдавали пушнину, другие искали куриные яйца, “плохо лежавшие” в своих или соседских подворьях, третьи собирали металлолом, тряпьё и кости… Именно с последним сырьём, с костями, связана в моей памяти одна страшная история, которую я также хочу рассказать. Палую скотину и лошадей у нас хоронили за селом, на скотомогильнике (к которому почему-то как магнитом тянуло живых деревенских коров, и они, роя копытами землю, подолгу ревели дикими трубными голосами) или же, если трупы были относительно свежими, увозили на колхозную звероферму, где содержались то лисы, то еноты. Однако нередко падаль выбрасывали и просто где-нибудь в лесу, в черёмуховом колке, в глухой лощине — подальше от глаз. И вот однажды мой сосед и приятель Гришка Кистин сообщил мне, что он видел в Пашином логу у колка лошадиные кости, почти целый скелет, дочиста обработанный волками, лисицами и воронами. Неплохо бы его притащить и сдать в “Утильсырьё”. Мне это предложение показалось дельным. Речь шла о десятках килограммов костей. Как говорится, игра стоила свеч. Дело было зимой, и мы решили идти на промысел с санками, притом — немедля, сегодня же, чтобы опередить возможных конкурентов. Надобно сказать, что у меня были преотличные деревянные санки, сработанные отцом. Точная копия настоящих саней-розвальней, с высокими головками, с шинёными полозьями, фигурными копыльцами и даже — с отводами, заплетёнными посконной верёвкой. Неплохие санки имел и Гыра, правда, железные и без отводов, но тоже довольно вместительные. — Как стемняется, так и пойдём, — сказал Гыра. — Зачем ждать, когда стемняется? — не понял я. — Да не тот это груз, чтоб везти напоказ по деревне. И только тут дошло до меня, насколько прав мой приятель. Мне живо представилось, как тянем мы на санках грубые мослы, с потёками обмёрзлой крови, через Школьный проулок на главную улицу, а из дома напротив выходит, например, Римка Юркина, на которую я не дыша оглядывался по десять раз за урок с соседней парты… Случись такое, впору провалиться от стыда сквозь землю. А Гыре пришлось бы ещё труднее. Он был года на два постарше меня и хотя ещё не окончил семилетки, но уже считался почти что взрослым парнем. Его запросто пускали на вечерние сеансы. Он даже дружил в открытую с одноклассницей Галькой Петуховой и провожал её из клуба домой. Правда, жила она на другом краю села, на Московской заимке, однако частенько приходила вечерами к школе на пятачок, где обычно собиралась молодёжь, в аккурат напротив переулка, через который шла прямая дорога из Пашина лога. — 246 —
|