|
Я резко оглянулся, прошитый дрожью, и действительно увидел, что вдоль пробитой нами тропы, неловко подскакивая, мчится в сторону колка что-то белое и ноздреватое. Оно и впрямь было похоже на скачущий череп. — О-о-ой-ой-ёй! — завопил Гыра с каким-то утробным отчаянием, точно ему наступили на чирей. — А-а-а! — невольно заблажил и я вслед за ним. И наши голоса, накладываясь один на другой, троекратно отдались эхом в глухом логу, словно в колодце. Череп между тем, погружаясь в сумрак, сделал кубаря и, белёсо сверкнув, исчез за гребнем дальнего сугроба. С минуту мы стояли молча, оглушённые увиденным. Я чувствовал, как на мне шевелится шапка, а ноги, теряя упругость, становятся ватными и примерзают к снегу. Гыра первым пришёл в себя. — Дёргаем отсюда! Нечистое место! — крикнул он сдавленным голосом и помчал по дороге так, что санки его запрыгали по снежным ухабам и застучал по доске обрубок хребтины. Я тоже автоматически затрусил вперёд, с трудом передвигая непослушные ноги. Скоро дорога пошла в косогор, но это не сбавило Гришкиной рыси. Кажется, даже напротив. — Аллюр два креста! — сердито понукал он себя и пёр с припрыжками, отчего санки его мотались по дороге от обочины к обочине, грозя перевернуться. За ним и я, несколько оправившись от парализующего ужаса, нёсся теперь “аллюром” и почти на чувствовал тяжести груза. Вскоре косогор кончился, мы вылетели на гладкую дорогу, прочищенную тракторным клином, и ещё некоторое время чесали не сбавляя скорости по равнине среди волнистых снегов, освещаемых тускловатым полумесяцем. Потом Гришка постепенно перешёл на шаг. И сделал это вовремя, потому что у меня скололо бок, сдавило дыхание, и я уже готов был рухнуть в сугроб на обочину. С полкилометра мы прошли молча, отдыхиваясь и одумываясь. Затем Гыра остановился, поднял физиономию к луне и уныло по-волчьи завыл: — У-у-а-а-у-ы-ы… — Да ты чо, совсем с катушек съехал? — сказал я сердито и не без страха. Здесь, в сумеречном заснеженном поле, звуки эти навевали отнюдь не игривое настроение. — Я представил, как пел волк у тех костей, а рядом скакала конская голова. — Может, это всё же был заяц? Уж больно похоже оно прыгало, а потом крутанулось, смётку дало… — Сам ты заяц! Хэх, — нервно хохотнул Гыра. — Я что, зайцев не видел? От черепа не отличу? А чёрные глазницы, а белый оскал, и всё без звука — куда это денешь? Ты слыхал, что раньше в Пашином озере кони тонули, а потом видели в логу скачущие головы? — Я слыхал, под Гладким Мысом… — Да и здесь их хватает, — оборвал Гыра мои возражения. — Только ты об этом никому, понял? Иначе сниться начнут или встречаться ночами. Нечистая сила тайну любит, болтунам она мстит без жалости. Это уж я знаю. — 251 —
|