Сибирская жуть

— Завтра, завтра, только не сегодня — так говорят все ленивые люди.

— Трусливые, — уточнил я самокритично.

— Пока — ленивые, — сказал Гыра.

А помолчав, он добавил с серьёзной раздумчивостью:

— Чертей здесь нет, это точно. Какой чёрт попрётся в эдакий морозище к обглоданным костям? А вот лиса или волк могут забрести по старой памяти. Но я для них приготовил “пёрышко”.

И Гыра, отвернув полу шубейки, вынул из ножен своё знаменитое “перо” с наборной плексигласовой ручкой, подаренное ему старшим братом-фэзэошником. Длинный нож тускло блеснул в воздухе и с глуховатым звяком снова был отправлен в ножны. Это оружие, признаться, не особенно успокоило меня, скорее даже усилило тревогу за исход нашего сомнительного предприятия, но анализировать ощущения уже было некогда. Гришка, спрятав нож, решительно зашагал по дороге в лог, и мне ничего не осталось, как последовать за ним.

Санки покатились под гору, обгоняя нас, и теперь их приходилось придерживать за поводки, точно охотничьих собак, рвавшихся вперёд, навстречу добыче. Гыра даже попробовал прилечь на санки, чтобы скатиться с горы, но дорога была не торной, полозья под гнётом проваливались в снег, и санки не ехали.

Чем дальше мы погружались в лог, тем выше поднимались сугробы. Они обступали нас с обеих сторон, особенно вспучиваясь там, где берёзы подходили близко к дороге. Да и сама дорога становилась всё более рыхлой, со снежным горбом между колеями. Идти было всё труднее, и я даже упал раза три, а Гришка каждый раз восклицал с издёвкой: “Подвинься, я лягу!” или: “Чо нашёл?” — и подхохатывал с натужным весельем. Наконец слева за деревьями показалась продолговатая котловина Пашина озера, замёрзшего и занесённого снегом.

— Теперь уже рядом, — сказал Гришка, уверенно шагавший впереди. — В случае чего — ори. И как можно громче, понял?

Видно, и он не особенно надеялся на своё обоюдоострое “перо”, коли советовал помогать криком “в случае чего”. В логу было заметно темнее, чем наверху, в чистом поле. Даже белокорые берёзы казались чёрными и угрюмыми. Полумесяц потускнел, подёрнутый дымчатым облачком. Вокруг него колючим блеском мерцали звёзды, однако и от них свету было немного на заснеженной земле. Деревья совсем не давали тени, и если всё же были видны довольно чётко, как и санная дорога, и Гришка, семенивший впереди, то это, казалось, благодаря самосвечению нетронутых снегов. В логу было совершенно безветренно и тихо, и в этой мёрзлой тишине с особенной пронзительностью слышался скрип снега под ногами и шуршание санок.