Сибирская жуть

Во избежание таких ужасов Ирина всячески демонстрировала, как она ужасно не выспалась (можно подумать, я выспался!), и стонала что-то типа:

— Чтоб я ещё когда-нибудь провела с тобой ночь!!!

(Роман продолжался ещё полтора года после этого, до случайного появления в городе Славика. Тут уж даже я не выдержал.)

Временами я переставал понимать, что же меня больше бесит — разгул нечистой силы вокруг палатки или разгул неврастении под одеялом слева.

Только с первыми лучами света, часов в пять, стало можно немного поспать, но, конечно же, новая напасть. Я бы охотно спал бы себе и спал, пока в десять часов ребята не придут на раскоп. Но ведь и мой сын, и дочь Ирины сейчас находились в лагере! Необходимо было тут же мчаться, задрав штаны, в лагерь.

— Моя птичка! Моя рыбка! — выстанывает Ира в адрес своей Диночки и кидает на меня такие взгляды, как будто каждый наш с ней половой акт стоил стакана крови её доченьке.

Я понимал, что ещё две-три минуты, и начнутся молитвословия Славику; теперь, наверное, как воплощению отцовства. И пришлось, стиснув зубы, одеться и вылезти из палатки. Серый холодный рассвет, очень много росы; тихая капель по всему лесу.

Спустя полчаса входим в лагерь, где наши дети продолжают себе спать, абсолютно не нуждаясь в родителях и вообще в ком бы то ни было.

И единственной хорошей стороной этой сверхранней явки стало то, что я смог задать один вопрос дежурному. Дежурный ведь встаёт раньше других, готовит завтрак на весь лагерь.

Я жду, пока Женя раскочегарит костёр и присядет около меня.

— Жень… Что там, на раскопе, за музыка? Не знаешь, кто это играет?

Женька явно застигнут врасплох. Сидит, чешет затылок, думает.

— А что, мешает?

Вопрос настолько идиотский, что мы оба начинаем хохотать.

— А то вид у вас такой… Уставший.

— Я почти и не спал, Женя. Так что за музыка, не знаешь?

Женька молчит с полминуты.

— Не знаю… Но музыку все слышали. Граф даже ходил… мы все ходили, музыку ловили.

Та-ак… Они, значит, шатались по ночам, ловили нечисть! Начальнику вообще надо понимать, что он всегда знает не всё о своём коллективе, и относиться философски к этому. Но есть же пределы всему!

— Женя… вы это во время дежурства на раскопе или как?

— Не… Мы тут собрались и ночью сходили, послушали. Знаете, откуда музыка уже слышна?

Я мотаю головой.

— Ага… — Женька удовлетворён. Он знает что-то, чего не знает начальник. Всё-то я его просвещал, а теперь он меня просветит. — Вот как выйдешь из лесу в поле, тогда слышно… Если одни в поле, другие в лесу — то которые в лесу, тем не слышно. А в поле — хоть танцуй.