|
“Значит, действует не только на меня”, — уныло подумал я, полный самых невесёлых предчувствий по поводу начавшейся ночи. К речке вела тропинка; доведя до конца луга, она спускалась, резво ныряла в гущу ив и тополей, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы войти в угольно-чёрную тень. Не в добрый час я вспомнил, как Алладин должен был идти в подземелье мимо чудовищ, и эти воспоминания особенно “вдохновляли” меня, пока я, оскользаясь на глинистой тропинке, топал к реке. И едва повернул с полным чайником (плеск воды открывал, где я нахожусь, и напряжение всё возрастало), как от палатки донеслось: — Андрей! С топотом взлетаю на откос, чувствуя огромное облегчение, — на лугу в сто раз лучше, чем в пойме реки, среди деревьев и резких теней. Ирина вцепляется в меня, глаза расширены, не сразу может проглотить комок, заговорить. — Что случилось?! — Ничего не случилось… Всё в порядке… — Ты не помнишь, где спички? — А спички зачем? — Костёр же гаснет… — Так давай подложим в костёр дров! — Да… И правда… Какая простая мысль — давай подложим в костёр дров! Вот посмотри, как я устроилась в палатке. В палатке и правда всё по уму: хорошо организованное ложе, ненавязчиво положена лопата, чтобы можно было сразу взяться… В общем, без меня вовсе не случилось ничего, никаких неприятных вещей. Как нетрудно понять, Ирине просто было одной очень страшно. Не буду приводить подробностей, на которые кто-то, может быть, и надеется. Это — в серии “бабский роман”. Я же скажу с предельной лапидарностью: занятия любовью не доставили мне особенного удовольствия. Ирине, видимо, тоже, потому что у неё начался приступ совершенно ненавистного мне настроения. Дело в том, что когда-то, во времена поистине допотопные, девятнадцатилетнюю Ирину развратил некий дяденька, притом лет уже тогда весьма преклонных… Назовём его условно: Славик. После того, как Ирина раза два молитвенным голосом исполнила хвалебный молебен выдающимся качествам Славика, я немного навёл о нём справки, и выяснил — был Славик совершенно исключительный говнюк. А если он и остался в судьбе Ирины неким лучезарным элементом, то только по одной причине: Ира сама приложила все усилия, чтобы после Славика у неё не было бы ничего путнего. Возведя храм своему кумиру, она активнейшим образом калечила и разрушала всё, что могло затмить сияние образа Славика. Уже исполнения хвалы этому полудурку хватало многим мужикам; я ведь ещё молча выслушивал часовые панегирики этому сокровищу и ни разу не перебил Ирину… А бывали люди куда менее терпеливые, и их очень непросто осуждать. — 174 —
|