|
Но последние 70 лет деревня становилась всё меньше и меньше. Ставили её в месте красивом, здоровом для жизни и удобном, но при советской власти это всё было неважно; гораздо важнее было, что до деревни ехать из райцентра далеко. Едешь из Большой Мурты девять километров и приезжаешь в Комаровку. Название очень верное, потому что стоит Комаровка в пойме реки, в сыром поганом месте, неудобном для ведения хозяйства и нездоровом для жизни. А затем до Береговой Подъёмной надо ехать ещё шесть километров… Кроме того, Береговая Подъёмная была центром Белого движения, и посудите сами — как же её любить властям?! И постепенно правление колхоза перенесли в Комарово, туда же, в центральную усадьбу, стали стекаться и люди, а Береговая Подъёмная всё умирала и умирала, всё делалась меньше и меньше. В 1987 году жило в ней от силы четверть довоенного населения, среди них всё больше старики. Так что копали мы на месте, где дома стояли давно, до 50-х годов. А потом жители их умерли, наследники жить в Береговой Подъёмной не хотели; так что дома разобрали для каких-то колхозных нужд. Никто больше не засевал картофельные поля, не возделывал огороды, и на месте этой части деревни появился большущий пустырь. Чтобы дойти до слоя бронзового века, нам приходилось копать фундаменты, надворные постройки и кухонные остатки русских XIX и XX веков. Различать слой XIX и XX веков оказывалось трудно, потому что в XX веке жили в домах, построенных и сто, и сто пятьдесят лет назад. Различается посуда в хозяйственных ямах, куда сбрасывали битые тарелки, чашки и кружки, а дома, сараи и коровники чаще всего оставались те же самые, а если сарай и строили на другом месте, то ведь не было в нём никаких отличий от другого сарая, построенного на сто лет раньше. Приходили местные и с большим юмором воспринимали наше занятие. “Большие дяди, а играют в песочек…”, — порой читалось на их лицах. А один пожилой дядька стал требовать с экспедиции бутылку за то, что мы копаем усадьбу его бабушки. — Тут вот она жила! — уверенно говорил он, тыкая пальцем в тёмное пятно мешаной земли, обозначавшее место, где стоял раньше дом. — А если вы наследник, почему тут не живёте? — Я на КРАЗе работаю… В результате мы стали называть этот слой русской деревни “бабушкиным слоем” — на мой взгляд, довольно точно. А жили мы в доме прямо посреди деревни, и как-то девушки вбежали в этот дом очень уж поспешно. Я сразу решил, за ними гонится какой-нибудь любвеобильный комбайнёр, но оказалось, что они гуляли за раскоп и никого по дороге не встречали. Только от обрыва к речке шёл какой-то “серый человек”, и почему-то при виде этого “серого” они очень испугались и захотели убежать побыстрее. Чем он их напугал? Ничем… Он просто шёл себе и шёл. Чего же они так кинулись сразу домой? Ах, они сами не знают… Им просто очень неприятно было там находиться, и всё. — 182 —
|