|
Вдруг словно холодок по душе пробежал. Забилось в неведомой тревоге смелое сердце. Замедлил шаг земляк, прислушался. Словно подошла к сердцу страшная лесная тайна. А вокруг даже птицы не поют. Зловеще как-то стихло всё. Краснеет, будто к рассвету, прохладная вода впереди. Подходит удивлённый следопыт ближе к воде. А уже и ног под собой не чует. Страшно. А ведь и всего-то делов: сеточки с рыбками из парной водицы на бережок вынести. Близко они уже, рукой подать. Подошёл меньшой брат к прозрачной воде. Да так и замер у кромки берега. Зашевелились у него на голове волосы. Встал, предупреждённый своим же ангелом-хранителем. Видит с великим ужасом тайну лесную. Страшное чудище притаилось под водою. Батюшки-светы! Жгут его злые горящие глаза сквозь хрустальную влагу. Замер рыбак ни жив ни мёртв. Чудовище залегло к лесу передом. Охотится, конечно, да так по-зверски искусно, что и гладь водяная не дрогнет, вся — как зеркало. Таится под тем чистым зеркалом свирепая смерть. Направило на человека чудище саженную плоскую голову на короткой шее. Бугрится на морде словно змеиная кожа, только крупнее. Дракон драконом. А на той драконьей голове сверху, ближе к шее, два больших змеиных глаза рубинами горят. Словно угли тебя жгут. Не спускает зверь неведомый со своей жертвы глаз, и ничего доброго тот свирепый взгляд не предвещает. Заворожила меньшого брата страшная красота озёрного дракона. Уходил далеко в глубину широкий хребет чудовища и тёмными гребнями поднимался. Разглядел земляк точно только большую, словно лошадиную голову зверя и жуткие, нелюдской мудрости, налитые кровавым светом очи. Не любит рыбий царь непрошеных гостей. Охотится на них хозяин Лебединого озера. Не вырвется никто из опасной воды. Побелел, поражённый смертным страхом, брат Шишенков. Представилось ему мгновенно и ясно возможное нападение. Если бы только коснулся он сапогами прозрачной воды мелководья! Не увидел бы больше любезного белого света. Вмиг схватило бы чудище жертву свою поперёк хребта. Впились бы намертво в живого человека огромные зубы-крючья. И не отпустили бы вовеки. Взмахнёт тут зверь предлинным хвостом, вспенит озёрную гладь и вмиг уйдёт с добычей в самую глубину немой воды. Разорвёт на дне обед ужасный в клочья, извиваясь волчком вкруг себя. Поднимется со дна вечный ил. Проглотит хищник жалкие останки кусками в мутной равнодушной водице. И поминай как звали. Но про те повадки далее сказано будет. А сейчас ни жив ни мёртв, окаменел меньшой братец от плотоядного звериного взора. Замерло и чудище. Ждёт добычу. Да не тут-то было. — 192 —
|