|
Пришёл медвежьей жизни срок. Зарядили охотники свои двустволки на крупного зверя. Посовещались во дворе, щёлкнули курками и в коровье стойло направились без лишнего шума. Отворили дверь к медведю. А страшилище лесное лежит как ни в чём не бывало на соломе и вздыхает. Глянул исподлобья на железное ружьё дикарь и в угол отвернулся, словно заплакал. Грохнули стволы так, что всю хатку дымом занесло. Подождали стрелки, чтобы не встал ненароком зверь. Приготовили ножи булатные на толстую мохнатую шкуру. Слышат — тихо всё. Подкрались по соломе в медвежий угол и кто посмелее, взялся распустить живую шубу донизу. Удивился ещё, что легко так от мяса на груди шкуру оттянул и быстро разрезал. Вдруг вместо кровяного медвежьего мяса показалось из-под шубы нежное нечто, белое… Отпрянул охотник от медведя и кинжал окровавленный бросил в ужасе. Переглянулись бывалые звероловы. Всякое видели они на своём веку, случалось, бывало. Узнали таёжную тайну сразу, мороз по коже. Лежало перед ними на соломе лесное чудо дикое, волшебное. Медведь-оборотень. Получеловек-полузверь без роду-племени. Позвать пошли старых родителей. Смотрят отец да мать, как скорбно идут к ним смущённые лесники. Сняли заскорузлыми руками шапки и глаза в землю опустили. Винятся, словно убили кого-то. Поди разберись, кто же там лежит? Подошёл старик к лежащему оборотню. Перекрестился и сказал только: “Господи, спаси и сохрани!” Красуется из-под медвежьего обличья молодое девичье тело. Справное такое и здоровое… Только где голове быть, там всё медвежье. Оскалились в пасти все сорок зубов. А грудь и бёдра девушки молодой. Убили оборотня. Не дано нам, грешным, в эти тайны проникнуть. По обычаю лесному отошли охотники от посёлка в тайгу, ископали потребную яму в сырой земле. Стало тут людям всем на душе страшно и совестно. Было у всех чувство, что встречались они с этим существом раньше, надо же. Фельдшер наш Аристархов так и сказывал, что узнали каким-то чувством в медведе-оборотне пропавшую лесную деву. Сокрушалась почему-то больше всех мать пропавшей самовольщицы и считала, что нет её дочери в живых-то на белом свете. Завернули медведя-оборотня в холстину. Уложили на телегу и в чащу лесную свезли. Покаялись, на всякий случай, в убийстве. Нехорошо получилось. Словно круги по воде, пошла в народ молва… Чай не за тридевять земель, а в нашей знакомой, старой Орловке поймали загадочного медведя-оборотня. Осталась вековечная тайна без ответа и по сей день. Затерялся в непролазных дебрях и подозрительный старик-зырян — шаман. Вдруг знает он тайну страшного оборотня и обучил ей самовольную лесную деву? Сыскать бы его да выспросить. Хотя, конечно, про такие нечеловеческие дела и знать будет, да не скажет. Запрётся. — 188 —
|