Розенкрейцерское просвещение

Портрет Фридриха кисти Хонтхорста, написанный в Гааге уже после всех постигших курфюр­ста несчастий, кажется несколько идеализированным, но, быть может, мы ошибаемся, и художник просто правдиво запечатлел итог духовной трагедии, пережитой этим чело­веком. Мы видим перед собой представителя старинного германского императорского рода, отпрыска ветви Вит­те льсбахов, более древней, чем ветвь Габсбургов; и чело­век этот (как подсказывает воображение), постигнув ре­лигиозный и мистический смысл имперской судьбы, пере­жил нечто большее, нежели личную трагедию, — добро­вольное мученичество. Лицо его не соответствует расхожим представлениям об облике кальвиниста, но ведь пфальцский кальвинизм впитал в себя многие мистические тра­диции, и прежде всего герметико-каббалистическую тра­дицию Ренессанса, в том виде, в каком она существовала в здешних краях. Фридрих выбрал своим духовным на­ставником ученого-ориенталиста; быть может, подобно Ру­дольфу II, он искал эзотерический путь решения слож­ных религиозных вопросов. Лицо на портрете выражает душевную мягкость и благородство. И какие бы другие качества (справедливо или ошибочно) ни вычитывали в его чертах, могу сказать одно: любой, кому доводилось видеть портреты германских князей времен Тридцатилет­ней войны, сразу же поймет, что Фридрих был человеком совершенно иного, более высокого склада.

Война бушевала уж добрых десять лет, а протестанты несли страшные потери, когда наконец с Севера явился но­вый Лев-освободитель. Благодаря победам Густава Адоль­фа, короля Швеции, дело протестантов было спасено. Хотя конца ужасной междоусобице еще не было видно, Густаву Адольфу удалось затормозить победонос­ное наступление Габсбургов и тем самым обеспечить ус­ловия для выживания протестантизма в Европе. В ту по­ру и Фридрих отправился в Германию, вновь повидал свой разоренный войной Пфальц и, между прочим, был очень те­пло принят Густавом, признавшим за ним роль лидера не­мецких протестантских князей. Лев побежденный и Лев победоносный встретились и приветствовали друг друга; странно сказать, но они и умерли почти одновременно, в ноябре 1632 г.: Фридрих пал жертвой эпидемии, свиреп­ствовавшей в опустошенной стране, а Густав был убит в сра­жении под Лютценом. За короля Богемии и короля Шве­ции отслужили общую заупокойную службу — в Гааге. Любопытно отметить еще одну черту, сближающую этих государей, числившихся «Львами»: оба сходным образом использовали в своей пропаганде явления новых звезд, бла­гоприятные пророчества и пр., только один добился успе­ха, а второй потерпел неудачу. Наряду с культом Густава Адольфа в Англии жила и память о его предшественнике, другом Льве, причину поражения которого многие усмат­ривали в предательстве Якова I.