|
Семь километров таёжными тропами до пирса книги грели душу. Казалось, что ст?ит лишь бывалому моряку начать изучение, как сразу всё вложится в голову и станут понятны премудрости, на которые школьники расходуют после семилетки три дополнительных года. Но ... где бы и впрямь осуществить это самое начать. Кубрик, боевой пост, ходовой мостик и прочие открытые места не годятся всвязи с вечной людской суетой, там же, где потише, там запрещено находиться во внеурочное время, свободной паузы в плотном распорядке дня не сыскать, во время приема пищи – книги и скорбный вид матроса, ещё недавно слывшего нормальным, раздражают, ночью не положено без регламентной надобности включать свет ... Ну, не приспособлен военный корабль для образовательных занятий. Другое дело, если бы случилось небывалое и вдруг обнаружился бы моряк, пыхтящий над наставлением пехоте в абордажном бою, или погружённый в шлюпочный устав, или вникающий в правила переноски снарядов, бомб и мин – вот тогда можно было бы и стерпеть некоторые отклонения от порядка, да и то недолго и нечасто: что же это, значит, матрос не догружен или заболел, или что-то замыслил и себе на уме? На долгие поиски места, где можно укрыться с учебником, уходило драгоценное время. Неделя прошла безрезультатно, пока, наконец, удалось уговорить корабельного библиотекаря: по сигналу команде отдыхать он впускал Гордеева внутрь крохотного хранилища, запирал помещение снаружи и опечатывал. Узник сразу же снимал с себя одежду и обувь, ибо в жаркой конуре пот начинал струиться немедленно, и ручей из-под двери мог разоблачить конспирацию. Затем расстилал робу и тельняшку поближе к двери, где было терпимее, ложился животом на такую подстилку, вибрирующую в такт с теплогенератором, и ... открывал учебник. Сначала было страшно. Ведь случись пожар, задымление, проникновение воды или любое иное происшествие, которыми весьма богата флотская жизнь, никто даже представить не сможет, что среди книг зажат человек. Даже отсутствие на боевом посту не даст повода искать пропавшего в опечатанной библиотеке. Первые пробы вникнуть в суть тригонометрии, алгебры и геометрии привели к обморочному состоянию, перешедшему в кошмарный сон, из которого начитанный молдаванин с трудом вывел Гордеева по сигналу: команде вставать, койки убрать. И так ночь за ночью в опечатанной читальне разворачивалась трагедия возврата служивой единицы в людскую среду. — 92 —
|