Пучина людская

И она появилась. Заводилой, как и прежде, так и на этот раз оказался прошлогодний чемпион по заплыву и по гонкам Сенаторов Павел. Невысокий крепко сбитый парень всегда побеждал в силовых затеях, благодаря своей умной голове. На этот же раз он придумал, как поставить льдину на ребро и прокатиться на нём навстречу потоку. Сам он быстро освоил опасную игру и стал обучать остальных пацанов, жаждущих геройства. Тем более, что берега поймы сплошь были заняты народом, переживающим и за всех, и каждый за своего куми­ра. Девичий визг и разудалый свист поощряли храбрецов.

Павел в очередной раз пробежался по льдине, воткнул вилы в только ему понятное место, спружинил ногами, вы­нуждая льдину качнуться, и неудержимо заскользил по кромке. Уверенный в себе он спокойно ударил вилами по льду, от уда­ра массив треснул, затем разломился книжечкой, чуть помед­лив, сомкнулся, но уже без Павла. Искали долго, ждали ... Те­перь там скромный обелиск в память безрассудного геройства!

На последнее воскресенье апреля выпала Пасха. Учителя всю неделю внушали ученикам отвращение к поповской затее, дурачащей настоящих колхозников, и чтобы уберечь не стой­ких от падения в мракобесие, назначили праздник труда, т.е. воскресник, на самую рань, на семь часов утра. Село почти не спало, ибо прибытие ровно в срок навлекало позорное клеймо несознательного. Те, кто против забобонов, обязаны прибыть с лопатами, вёдрами и мётлами ... чем раньше, тем увереннее причислялись к благонадёжным. А правильным в силу их по­нятливости разрешалось, ну не то, чтобы можно было всегда, но если в случае чего, то пропустить урок или даже несколько, не за каждую двойку приводить родителей к директорскому барьеру, не за всякую драку отстраняли от занятий, словом, зарабатывались шансы на снисхождение только потому, что однажды оказался причисленным к послушным.

Но часто соответствовать желанию что-то да мешает. То стадо с опозданием прошло на выгон, то поленья в печи не хо­тят гореть, то ведро вдруг сорвётся в колодец, лишая подворье воды, то проснулся не в духе и всё валится из рук, то портян­ки за ночь не высохли и не на кого свалить вину, то проспал, но хуже всего было у Гордеева: он заблудился. И не где-то в дебрях лесных, а на собственной печке. Для сна на ней отво­дится ровная тёплая кирпичная площадка, называемая черень, с двух сторон которой расположены деревянные стены хаты, а две другие стороны ограничиваются дымоходами, полыми внутри и сплошными снаружи. С лицевой стороны дымоход не достаёт до деревянной стены, образуя свободный участок окаймления для проползания на черень. Чтобы слезть с печи, надо сначала сесть на спальном месте, затем, упираясь ногами в черень, подползти к выходу, свесить ноги и спрыгнуть спер­ва на грубку, а уже с неё – на земляной пол хаты.