О полилогии А.С. Шушарина

Начало новой главы он предварил следующими пугающими строчками: «В настоящей главе эскизно мы вступаем, пожалуй, на самое «темное» поле всей теоретической социологии, причем, пока еще в темней темных предельных абстракциях логики истории, а вовсе не истории» (Цит. изд. т.3. с.212). И еще одно важное методологическое предупреждение: «В самом первом приближении во всем настоящем подразделе разговор пойдет только о духовных формах, а более об идейных, научных, политических представлениях (отражениях, выражениях, их эволюциях) об основаниях международных, межобщественных структур и процессов, т.е. о межкультурных или поликультурных отношениях (в т.ч. и, что надо особо подчеркнуть, внутристрановых) и об их переменах (номологической динамике). Но теперь в тяжком абстрагировании от рассмотренных в предыдущей главе интенсивных процессов. Хотя, конечно, и не без нерасторжимой связи с ними. Говоря кондово привычно – что лежит в основаниях уже не борьбы классов, а пока неукротимой борьбы между народами и даже борьбы человечества с самим собой. Т.е. речь пойдет о том, чего даже не упоминается в нашей эмбриональной социологии, т.е. с намеком, что эти вопросы и вовсе не социологические, а, скажем, провиденциальные» (Цит. изд. т.3. с.213). Словом, нам предстоит окунуться в мир, где нет ничего от столь ненавистной А.С.Шушарину экономической догматики, в мир божественной предопределенности.

Для начала он ошарашил нас выводом, о том, что «…в восточных же «деспотиях» даже только с таким простым и откровенным рабством дело почему-то не шло. Никогда не было там типологически «отчетливо» (К. Ясперс), как на Западе, рабства, феодализма, как даже и сейчас капитализма. Черт сходства действительно преполно, но все равно нечто типологически иное» (Цит. изд. т.3. с.215). Особенно отчетливо отсутствие рабства и феодализма проявилось в Китае, а капитализма в Японии. Интересно, кто же строил тогда Великую Китайскую стену или что собой представляет собой такая корпорация, как, например, Тойота?

Размышления А.С.Шушарина о том, что такое Восток и Запад, где проходит граница между ними, о российском русле в истории («Россия формировалась в «биосферной сущности и ноосферной функции», или, например, такая фраза: «…интересные откровения Петра: у Запада надо взять технику и науку, укрепить военную мощь, а затем «повернуться к Европе задницей»), «… Восток для типологически западного мышления непрозрачен» и т.п. откровения, на мой взгляд, никакой научной ценности не представляют. Характеризуя то или иное направление «западной» мысли (на основе русских источников), А.С.Шушарин стремится привязать их к своим фундаментальным идеям, как например, он поступил с т.н. географическим (?) направлением: «…«плюрализм» западной догматики в этой фазе «геополитического» митоза, конечно, имеет свои совершенно неоспоримые достоинства генерации массы отдельных толковых идей. Ведь все это и есть по сути эмпирические подступы к постижению того, что мы назвали структурами и процессами тектоники социума. Но уж больно велика трудоемкость извлечений, тем более согласований (в смысле скромных понятийных требований науки) всего этого хаоса «геополитики», которую, по удачным словам П.А. Цыганкова, многое роднит с «алхимией и астрологией» (Цит. изд. т.3. с.245). Понятие «тектоника социума», изобретенная А.С.Шушариным, – вот это действительно революционная идея, не то, что какие-то там «эмпирические подступы»! Аналогичные рассуждения сопровождают и другие два направления «западной» социологии - экономическое и модернизационное. Досталось от А.С.Шушарина и «марксистскому догматизму», не говоря уже об экономизме. Он категорически заявил, что: «…классический марксизм просто вообще теоретически не рассматривал целые гигантские пласты общественной жизни, скрытые за «играми обмена» «материальной жизни» (Ф.Бродель) внутри обществ (а равно и уже более высокие), тем более в международной жизни» (Цит. изд. т.3. с.252).