Перевоплощение

В сочинении «Федон» Платон пишет: «...Каждое удовольствие и страдание, словно гвоздями, прико­лачивает душу к телу, заставляет ее стать плотской и внушает ей мысль, что все утверждаемое телом и есть истина. А поскольку у души формируются те же взгляды, что и у тела, и восхищается она теми же вещами, то, мне кажется, она оказывается вынужденной приобретать те же манеры, питаться тем же самым и настолько отойти от своего естества, что уже никак не может перейти в Гадес в чистом со­стоянии, а всегда покидает бренный мир, пропитав­шись плотской сущностью, и поэтому сразу же все­ляется в другое тело, и, будучи как бы посеянной, рождается, и наконец лишается божественного чи­стого единения».

В заключительной части «Республики» Платон описывает, как каждая душа закрепляет за собой, то есть выбирает себе личность и судьбу при повторном рождении. Как сказано в «Федоне»: «Давайте пораз­мыслим, попадают ли души умерших в низший мир или нет. Смысл одного запомнившегося мне древне­го изречения сводится к тому, что когда они уходят отсюда, они пребывают там, и вновь возвращаются сюда, и снова рождаются среди мертвых».

Платон верил в духовную эволюцию, а недву­смысленный характер его заявлений свидетельствует о том, что он основывается на священной традиции своего времени. Он был посвященным Элевсинских мистерий и не смел придерживаться убеждений, противоречащих принципам этих обрядов.

Рассказывая об Орфее, Платон пишет, что певец, которого вакханки растерзали на части, отказался повторно явиться в мир, родившись у земной жен­щины, и воплотился в лебедя. Орфей, что в переводе с греческого означает «смуглый», был уроженцем Востока, принесшим знание грекам и учредившим мистерии еще в 1400 г. до н.э. Изложенная в египет­ских писаниях история о том, как Осириса, в эзоте­рическом смысле представляющего как тело знания, так и бога, в облике пятнистого быка привезли в Египет из Индии, служит доказательством того, что египтяне признавали восточное происхождение сво­ей религии. Пифагор, будучи посвященным двадца­ти восьми мистериальных школ, включая греческую, египетскую, халдейскую и индусскую, утверждал, что все они проповедовали одну и ту же доктрину с той лишь разницей, что особое внимание в каждой школе уделялось какой-то одной части этой доктри­ны, например греки делали упор на геометрию, хал­деи — на астрономию, а гимнософисты* — на само­пожертвование.

По правилам мистерий греки не могли отвергнуть доктрину, которой придерживались брамины, хотя в какой-то отдельной школе особого значения ей, возможно, и не придавали. Таким образом, Пифагор пошел дальше и узнал о метемпсихозе — доктрине, не получившей значительного развития у греков, от браминов. А греки не опровергали ни одного из ос­новных учений браминов как представителей эзоте­рической школы. Если брамины учили метемпсихо­зу, то греческим школам оставалось лишь его при­знать. Школы мистерий были связаны между собой священнейшими узами и ни при каких условиях не могли ставить под сомнение доктрины друг друга.