|
Услыхав подобные речи, художник рассвирепел: «Ах вот ты, мерзавец, зачем пожаловал!», - «Никак нет, я набрался дерзости исходя из того только, что, насколько понимаю, верно усвоил предмет!» Карамболь нервно ходил по комнате из угла в угол. Продолжалось это довольно долго. Пока вдруг, не застыл он на месте, осенённый, видимо, какой-то догадкой: «А вот давайте так условимся, купите мою картину, вот эту, - художник простёр руку в направлении холста, на котором причудливо плясали диковинные символы, - это славянское Таро. Как раз аркан «Безумный», то бишь, Джокер. Я вам тогда из-за одного только этого послушания бумагу выправлю. В Париже на выставке один француз мне десять тысяч евро за неё предлагал, да не хочу, чтобы мои творения в этой гнилой Европе осели – вам за восемь тысяч евро продам», - «Увольте, Григорий Михайлович, не по карману мне», – «Что же, молодой и здоровый, да не можешь сущую дрянь – восемь тысяч евро заработать? Какой ты тогда скоморох, к бесу!», – «Да какой он здоровый? Печень вон уже посадил, да и сам на ладан дышит, плюнь и развалится», - подначивала Ефросинья Сергеевна. Карамболь вновь заходил по комнате: «А зачем вам вообще это посвящение? Ну, вот купите картину, выпишу вам бумагу, что с ней делать будете? Кто вас оценить-то сможет? Вокруг лишь быдло, даже похвастать будет не перед кем. Что же вам так приспичило?», – «Вы же не подписываете ничего, так и не скажу, зачем. Это уж мое дело», - парировал Владислав Евгеньевич. «Ишь, каков наглец, приехал тут аферы свои прокручивать, так еще и ерепенится!», - продолжала подливать масла в огонь хозяйка. А хозяин всё наседал: «Ну, купите картину? Ну не эту, так вот ту, аркан «Колесо фортуны», за пять тысяч евро отдам, не торгуясь!», – «Да, помилосердствуйте, зачем мне картины? Я их очень высоко ценю, но я, право не коллекционер», – «Так перепродадите выгодно. Имя мое нынче в цене!», – «Никак не могу. Решительно!». Тут Карамболь рассвирепел окончательно: «Ишь, ты выжига! Петя, Миша, идите-ка сюда!». Из соседней комнаты вмиг, как двое из ларца, подтянулись молодые ребята, чей вид говорил о регулярном посещении спортзала. «Ну-ка, отвалтузьте этого проходимца!», - приказал им Карамболь. Не желая причинить урон физиономии своей, Лебедько опрометью бросился в прихожую. По счастию, дверь не была крепко заперта – только на одну защелку. В мановение ока наш герой очутился на улице, оставив в квартире художника фирменные кроссовки. И вот представьте себе, стоит он в тапочках в шесть часов утра на улице, да созерцает рассвет, ёжась под воздействием утренней прохлады. — 52 —
|