|
Спор выглядит примерно так: утверждение, что Бог есть Создатель, влечёт за собою мысль, что все созданные им формы жизни имеют ценность, - не только человеческие существа и животные, но любые живые виды от насекомых до овощей. То, что мы ведём нашу линию к млекопитающим, а не только к членам человеческого вида, может показаться более удовлетворительным, но в такой же степени субъективным и спорным. Как можем мы знать, что Господь ценит слонов больше, чем мух, или кроликов больше, чем картошку? «Попытка установить универсальное различие между различными формами жизни, - пишет Швейцер, - окончится определением того, насколько велика дистанция между каждой из этих форм и нами, человеческими существами». Очень немногие могут не признать дилемму, которую так выразительно излагает здесь Швейцер. «Кто из нас знает, какую внутреннюю ценность представляет собою любая другая форма жизни как часть вселенной?» - спрашивает он. Силу этого вопроса всегда будут ощущать те, кто особенно активно выступает за права животных. Не выбираем ли мы произвольно из того, что, в конце концов, является загадочным и ценным в своей цельности Божьим творением? Наш первый ответ состоит в том, что если это вообще-то здравый спор, то он должен бытъ нацелен на расширение «тео-прав», а не на их сужение. Швейцер безоговорочно выступает за наличие «тео-прав» у всего живого без исключения, будь то животные, насекомые или овощи, при всей логической сложности этой идеи. Когда нам приходится делать выбор, принимая решение, у кого отнять жизнь, а кому её оставить, у нас нет никакого объективного критерия. Выберем ли мы кролика, или ребёнка, или насекомое, - это будет, по существу, субъективный выбор: нет ничего значительного (за исключением человеческих предпочтений), что могло бы этот выбор обосновать. Неудивительно, что Швейцер считает мир «жуткой драмой жажды жизни, противоречащей самой себе». С его точки зрения, всё могло бы быть несколько иначе, Верно ли, однако, что мы можем не делать абсолютно никаких различий между относительной ценностью разных существ? Библия, несомненно, весьма неясно высказывается по этому поводу, и нам хотелось бы знать гораздо больше. Но есть по меньшей мере два способа, как нам осознать духовную непрерывность между человеком и зверем. Первый из них заключается в том, чтобы оценить, каким образом понятие «дух» (ruach, piieuma) можно отнести к животным. Экклезиаст, мы знаем, не сомневается относительно «духа» животных; вопрос не в том, обладает ли человек чем-нибудь таким, чего нет у животных, а в том, способен ли дух любого из этих видов пережить смерть. В псалме 104 так же недвусмысленно говорится о духовном происхождении животных. Когда Господь прячет свой лик, «они погибают» и возвращаются в прах. — 9 —
|