|
В теологическом плане мы можем представить это следующим образом: Бог - Отец дает жизнь; Бог - Сын своими страданиями, смертью и воскресением спасает эту жизнь от её собственной глупости и греховности, таким образом снова примиряя её с Богом -Отцом; и Бог - Дух святой вселяется в эту жизнь, охраняя её от разложения, направляя все живые творения к искуплению и спасению. Заявляя о правах Божьего создания, мы заявляем о правах Бога на своё творение, на неприкосновенность и чистоту своих усилий, направленных на искупление и спасение. Конечно, вряд ли возможно утверждать, что все борцы за права животных разделяют эту точку зрения, отстаивающую право Господа на свои творения. В своей предыдущей работе я недостаточно оценил жизненно важную теологическую связь между Божественные правом и правами животных. Видимо, я заслужил острую критику, которой подверг меня Ричард Гриффитс, заявив, что «поиск адекватного обоснования прав животных вне религии обречён на неудачу из-за непреодолимой трудности установления каких-либо прав вообще (даже и человеческих) на двухмерной плоскости, не включив в рассмотрение представления о Боге». Безусловно, христианские основы прав животных должны отличаться в важнейших своих пунктах от мирской философии. Но поскольку христианство (как мы его понимаем) располагает хорошим, даже превосходным обоснованием прав животных, отчего же нам не воспользоваться этой терминологией? Показал же Том Риган, насколько убедительной может быть теория морали, основанная на правах, в отличие от представлений, основанных на интересах или обязанностях. Мне кажется, мы должны приветствовать тот факт, что борцы за права животных, независимо от того, христиане они или нет, могут пользоваться одним и тем же словарём, даже если при этом всякий раз он имеет разные теоретические обоснования. Это вовсе не значит, что теория прав свободна от сложностей или что иные важные понятия не нуждаются в подтверждении с христианской точки зрения. Но язык прав здесь безусловно уместен. В самом деле, ведь католицизм всегда широко использовал этот язык и часто защищал им право индивидуума на жизнь, особенно нерождённую, а в последнее время — и «права семьи». Конференция Ламбета 1978 года была весьма показательной в отношении «вопроса о правах и достоинстве человека как имеющего первостепенную и универсальную значимость», и в своём безусловном одобрении и поддержке Декларации ООН о правах человека. Конечно, представляется несколько непоследовательным, что христиане так твердо заявляют о правах человека, а потом ставят под вопрос правомерность языка прав, когда дело касается животных. Наиболее логичной нам представляется позиция Реймонда Фрея, выступающего против всех притязаний на права с философской точки зрения или с точки зрения тех христиан, которые последовательно воздерживаются вообще от дискуссий на этом языке. И всё же это неизбежно - язык прав должен быть притягательным для христиан. Мы же слышали, что для архиепископа Коггена животные «как часть Божьего мироздания имеют права, которые следует уважать», и резолюцию Общего Синода, принятую в том же году, призвавшую уважать «надлежащие права всех созданий, обладающих чувствами». Потому что как же мы иначе защитим все те блага, которые даровал нам Господь по милости своей, если не с помощью самого сильного - языка морали, которым мы располагаем? Грустно, что Амбруаз Агиус, излагавший точку зрения Римско-Католической церкви, сочувствующей животным, в ответ та вопрос, имеют ли животные какие-либо права, сказал всего четыре слова; «Нет, но Бог имеет». В своём ответе я бы изменил только два слова из этих четырёх: «Да, ибо Бог имеет». Чтобы сделать этот вопрос совершенно ясным, я продолжу разговор о «тео-правах» животных. — 4 —
|