|
Встречаясь с друзьями, мы удивлялись, что Бирута не приглашает нас в свою квартиру, чтобы показать картины, также не упоминает о Вайтекунасе. Логично было бы именно ему, как «вдохновителю» Общества (если он таковым действительно является), найти нас – столь редких гостей. Разумеется – мы вопросов тоже не задавали. Всё же к вечеру, отправляясь вместе на прогулку, когда нечаянно мы подошли близко к квартире Бируты, она внезапно спросила, не желаем ли посетить и её. Дом находился в середине сада. На втором этаже в маленькой комнатушке, загруженной до потолка книгами, мы задержались, смотрели картины, разговоры шли неторопливо. Гаральд начал читать из Учения. Затем внезапно открываются двери – входит странный человек, лет сорока, с длинноватым лицом. Мы поздоровались. Голос низковатый. Мы продолжаем читать Учение. После паузы рассматриваем картины Н.К. В основном – этюды, лучшая картина – пейзаж Финляндии. В соседней комнате есть ещё другие наброски. И картины Шимониса. Есть начатый эскиз Чюрлениса. Вайтекунас обращает на него наше внимание и говорит: эту картину я не променял бы на все остальные. Под деревом какая-то совсем тёмная фигура, перед которой на коленях два белых силуэта. Подразумевалась ли здесь преданность Учителю? Нам пора расставаться. Задаю вопрос Вайтекунасу, почему он никогда не приезжает в Ригу? Он отвечает, что почти не путешествует. Я говорю, что мотивом Учения является эластичность духа, которая велит путешествовать. Это ведь Указ Учителя. С тем мы и ушли. Столь странная, загадочная он личность. И, кроме того, почему он показался нам через полчаса после того, как мы пришли в его квартиру? Где он был? Или, быть может, он такой своенравный отшельник, каким у нас был Залькалн? Но ведь – никак нет, ибо чувствовалось, что он привык распоряжаться, как утверждала и Бирута. К тому же он руководит отделом издательства, у него постоянные контакты с людьми. Кажется, что он может быть и истинно сердечным, но только больше в интеллектуально-сдержанном плане. Он всё же не принадлежит к тем людям, которых можно познать с первого взгляда.[182] Жаль, однако, что ближе с ним я не познакомился. Так мы и уехали. Из Каунаса в Ригу уже нет никакого прямого сообщения. Потому нам ранним утром надо было поездом отправляться в Вильнюс. Не встретили мы ни Вайткуса, ни Серафинене, хотя послали телеграммы. Исходили мы ещё раз Вильнюс, и в час дня опять поднялись в воздух. Гаральд спешил к своим пациентам, а у меня было неспокойно на душе за прогул на работе, ибо у нас суровое начальство. Московские нормы, холод в отношениях. Конечно, есть несколько приятных сотрудников, особенно в нашем отделе. Суметь бы мне предаться единственно своему труду, труду моего сердца! Когда же я смогу свершить свои творческие мечты? Сердце жестоко болит, что пришлось бросить даже начатую работу о реинкарнации. И дома не было времени, ибо каждое утро и вечер ходил в больницу. Элла сегодня наконец вышла из больницы, уже чувствует себя хорошо. Ждём детей из деревни. Начнётся школа, и вместе с тем – новое напряжение. В больнице Элла перевела оккультный, возвышенный роман Манфреда Кюбера «Три свечи Вероники». И это надо было бы отредактировать. Немало и других практических забот. Но будет хорошо. Сердце не только болит, но и горит. — 360 —
|