|
1762 год. Заговор Рославлева, Ласунского и Хитрово. Это — обделенные, считающие, что за участие в перевороте получили слишком мало. Детали толком неизвестны, но с троицей обошлись мягко, всего лишь устроили крепкую словесную взбучку. Екатерина не без цинизма письменно велела одному из своих приближенных передать озабоченным нытикам, что денег им требовать стыдно, коли уж они помогали ей взойти на престол ради благородной цели, «для поправления недостатков в отечестве своем». Казна, одним словом, не резиновая, и на всех не напасешься, мало ли Вас таких тогда орало на улицах… 1763 год, весна. Троица все же не унялась — на сей раз она возмущенна устойчивым слухами о намерении Екатерины обвенчаться с Григорием Орловым. Пошли разговоры, что среди гвардии ведется агитация в пользу двух братьев Иоанна Антоновича, что в заговор замешаны опять‑таки Панин и вездесущая княгиня Дашкова… И на сей раз поступили достаточно мягко. Камер‑юнкера Хитрово выслали в его имение, а капитанов Измайловского Полка (снова этот полк!) Ласунского и Рославлева турнули в отставку… 1764 год. Самый знаменитый заговор екатерининского времени — «дело Мировича». Поручик Мирович пытается освободить Иоанна Антоновича, но того успевает убить согласно инструкции стража. Ясности в этой истории нет до сих пор. Давным‑давно некоторые историки, приводя довольно убедительные доказательства, уверяли, что все это было задумано самой Екатериной и осуществлено ее агентами, сыгравшими с Мировичем «втемную». Его перед казнью опять‑таки не пытали, что противоречило нравам того времени и привычкам Тайной Канцелярии… 1767 год. Заговора нет, но долго ходили слухи, что во время поездки Екатерины в Москву на нее было совершено покушение. 1767 год. Капитан кавалергардского полка Панов и еще несколько гвардейских офицеров начинают толковать меж собой, что Великий Князь Павел Петрович уже вошел в совершеннолетие, а потому пора бы «матушку» свергнуть… Все сосланы в Сибирь и на Камчатку. 1769 год. Восемнадцатилетний офицер из Нарвы Опочинин начал рассказывать, что он — сын Елизаветы и «аглицкого короля», а поэтому следует Екатерину захватить и посадить в крепость, а Орловых перебить без жалости. Его и его сообщника корнета Батюшкова поначалу приговаривают к смертной казни, но Екатерина заменяет плаху Батюшкову пятилетней каторгой, а Опочинину (сыну не английского короля, а русского генерал‑майора) — ссылкой в Иртышский гарнизон. 1772 год. Накануне восемнадцатилетия Павла. Гвардейский солдат Исаков рассказал солдату Жихареву, что Павла Петровича хотят извести. Жихарев поделился новостью с солдатом Карповым. Тот — с капралом Оловенниковым. Оловенников был, видимо, самым деловым из всех, потому что не просто пересказал все подпоручику Селехову, а предложил ему и солдатам возвести на трон Павла, пока его не извели. Те не увидели в этой идее ничего особенно невероятного и стали составлять планы, уже всерьез. Планов было громадье: если Павел Петрович, чего доброго, не согласится царствовать после того, как господа гвардейцы прикончат его матушку, убить и его, а народу объявить, что сына убила Екатерина, которую в отмщение, разумеется, пришлось тут же предать смерти. А в цари выбрать, кого солдата захотят. Впрочем, Оловенников, не надеясь на народное волеизъявление, в самодержцы предлагал себя, сообщнику, рядовому Подгорневу, великодушно предлагал занять при его особе пост фельдцейхмейстера, брату его — генерал‑прокурора, солдату Карпову — генерал‑адъютанта. Однако Подгорнев с таким раскладом не согласился и выдвигал в цари себя, заявляя Оловенникову, в общем, логично: «Коли тебе можно царем быть, отчего мне нельзя?» Потом все‑таки подумали как следует и решили, что замахнулись не по чину — порешили выбрать царем герольдмейстера князя Щербатова, как человека умного, доброго и честного. — 73 —
|