|
Глава38 ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ НАГВАЛЯ Валун качается над бездной на скале, И разум говорит нам, что наше существование — Всего лишь вспышка света меж вечным мраком с двух сторон. Владимир Набоков «Говори, помять» — Эллис, где ты? — звала Муни, завернутая в намокшее полотенце, разыскивая меня по всему дому. — Где ты?! — она звала, почти плача. — Мне становится плохо так же, как нагвалю. Он не может оставаться один ни минуты. Это напомнило мне о метком словечке, которым она недавно наградила Карлоса. Юн „вороненок»!» — отрезала она. «Что это означает?» — «Ему нужно постоянное внимание, он не может выдержать, если я ухожу, он сводит меня с ума своим требованием постоянного присутствия! Он никогда не остается один. Вот что такое „вороненок„!» Все было, как я и подозревала, — Карлос умирал так же, как и жил, запутавшись в двойных стандартах. Он ежедневно повторял нам, что мы умираем одни, и не признавал избавлений от мучений и смертного страха, а сам собрал вокруг себя близких людей. Его красивые описания смерти в одиночестве многим придавали мужества, но сам нагваль хотел видеть рядом «семью», когда наконец встал ?перед лицом особенной вещи». Я не пыталась гадать, какие у него были мысли, зная, что он не исполнит своей мечты и умрет, как простой смертный. Его доктор сказал, что ему предлагали пересадку печени. Когда Карлосу сказали, что у него рак, он пропел какую-то арию из оперы, а потом просил только «не называть это, не называть это никак! Это выносит приговор!» Муни упорно повторяла, что у него не рак, но я не верила ей. Когда она сказала мне, что ему прописали флагил, я подумала о СПИДе, — конечно, все эти десятилетия небезопасного секса... Но он так швырнул бутылку флагила через комнату... Я потом спросила доктора, не было у Карлоса еще и гепатита, но он ответил: «Я не могу тебе сейчас многого рассказать, но потом когда-нибудь. Но моя первая мысль была.., о другом. Я ручаюсь вам, что он умер от неизвестной болезни печени». Заполняя свидетельство о смерти, доктор точно выполнил свои медицинские обязанности и, задумавшись на мгновение, записал в графе «профессия»: «преподаватель средней школы», потому что Карлос когда-то сказал, что больше всего стремился стать именно преподавателем. Споры по поводу его лечения шли постоянно. Муни проводила сеансы иглоукалывания до тех пор, пока это не стало слишком болезненной процедурой, и ей пришлось дуть на точки. Доктор рекомендовал традиционное западное лечение. Разбитая и обессилевшая, Флоринда обвиняла Муни в том, что та не лечит Карлоса. Доктор слышал, как она каялась «если бы только я осталась в Лос-Анджелесе, когда он попросил меня...» Я была уверена, что такое самообвинение абсурдно. Наверняка, Флоринда не спасла бы нагваля, особенно, если бы он твердо — 224 —
|