|
Соотечественник Стрэттона П. Харри Эверт, профессор Кларкского университета, носил инвертирующие очки на протяжении двух недель. Четырнадцать дней он и его помощники пристально вглядывались в перевернутый мир, но не ощутили ровным счетом никакой адаптации. В своем отчете Эверт написал: «Эффект иллюзорной визуальной дезориентации не изменяется в течение четырнадцатидневного периода непрерывной инверсии». Учитывая тот факт, что Эверт носил очки почти вдвое дольше Стрэттона, это прозву ча ло странно. Неужели Стрэттон ошибся? Но как это может быть, если он великолепно ориентировался в перевернутом мире? Специалисты пожимали плечами. Опыт повторяли два десятка лет, а толку было чуть. Ученым никак не удавалось свести концы с концами: у одних адаптация получалась, у других — нет. Психолог Снайдер ходил в инвертирующих линзах целый месяц и к тридцатому дню чувствовал себя в перевернутом мире как рыба в воде. Никакой странности или необычности в окружавших его предметах он тоже не замечал, но только до тех пор, пока его не попросили всмотреться в окружающее как следует. Когда Снайдеру задали простой вопрос, какими он все-таки видит предметы вокруг себя — прямыми или перевернутыми, он растерянно почесал в затылке и ответил: «Знаете, пока вы меня об этом не спрашивали, мне казалось, что они стоят прямо. Но теперь, когда я припоминаю, как они выглядели раньше, должен сказать, что все они перевернуты вверх ногами. Черт знает что!» Выходило, что прав все-таки Эверт. Он не раз писал о том, что полноценная адаптация — не более чем иллюзия, ибо стоит только пристальнее вглядеться в предметы, как они немедленно переворачиваются вверх тормашками. Между тем и он сам, и его испытуемые вполне прилично ориентировались в этом перевернутом мире. С другой стороны, Стрэттон тоже неоднократно говорил об иллюзорности, непривычности окружавших его предметов. Это был какой-то ненастоящий, фальшивый мир, более или менее искусная подделка под реальность номер один. Как мы видим, оба исследователя наблюдали практически идентичную картину, но только по-разному расставили акценты. Один решил, что адаптация еще не завершилась, а другой — что она и не начиналась. Таким образом, диаметральная противоположность оценок Эверта и Стрэттона в значительной степени кажущаяся и обусловлена разницей в установках. С. М. Иванов пишет: «Получилось, как в анекдоте об актереоптимисте и актере-пессимисте: первый утешался тем, что зал был наполовину полон, второй сокрушался о том, что зал наполовину пуст. Противоречие действительно коренилось не в ощущениях, а в их истолковании. Стрэттона, как представителя классической психологии, более всего занимало то, о чем говорило ему сознание, и с этой точки зрения адаптация казалась ему реальной. Эверт же, представитель бихевиоризма — направления, для которого единственной реальностью было поведение, а сознание фикцией, в основном следил за тем, как вырабатывались у него навыки, и с этой точки зрения адаптация казалась ему иллюзорной. Такова власть господствующих представлений. Современному психологу ясно, что противоречие во многом было мнимым». — 63 —
|