Хрестоматия по нейропсихологии

Поняв абстрактный смысл, больной не может сде­лать его предметом своих суждений, не может удержать­ся на нем. Вот это неумение удержаться на правильно понятом можно обозначить как нестойкость самого мыс-лшельного процесса.

Эта невозможность удержаться на задании, или иначе говоря, нестойкость задания, является свое­образным проявлением аспонтанности, характерной для мыслительной деятельности, формой, в кото­рую выливается аспонтанность мыслительной дея­тельности.

Мы несколько подробно останавливаемся на этой форме аспонтанности, так как считаем, что она является весьма чувствительным индикатором лич­ностного нарушения «лобного» больного. Наши на­блюдения показали, как больные, которые в клинике не выявляли резких признаков аспонтанности, об­наружили ее при решении интеллектуальной задачи В дневниках больных мы не видели обычной запи­си, что они не интересуются жизнью отделения; они писали письма домой, интересовались судьбой сво­их близких — однако, получив какое-нибудь умствен­ное задание, они обнаруживали вышеописанную форму аспонтанности.

Этот факт заставляет нас задуматься над проб­лемой, почему у ряда больных аспонтанность боль­ше обнаруживается в мыслительной деятельности, нежели в клинике?

Действенное задание обладает по сравнению с мыслительным большей степенью реальности, боль­шей степенью стабильности и жесткости Хотя из-за отсутствия внутренней направленности потребность выполнить задание и не образуется, но зато дей­ственная ситуация предоставляет больному воз­можность манипулировать отдельными моментами реальной ситуации.

Если даже больной отходит от реальной ситуации благодаря случайным моментам, то деятельность боль­ного все же сама имеет какую-то объективную струк­туру, и этим самым создается видимость действия

Иначе обстоит дело с мыслительной деятель­ностью Смысловое «поле» последней не обладает той степенью жесткой реальности, которая присуща дей­ственной ситуации; отдельные ее «побудительные» моменты, которые уводят испытуемого, сами по себе чрезвычайно динамичны, значение их не является чем-то жестко оформленным, поэтому подчинение испытуемого этим моментам не принимает даже внешне формы действия. Внешняя и внутренняя сто­роны мыслительной деятельности не отделимы друг от друга, поэтому возможность видимого внешнего действия — манипулирования при отсутствии внутренней направленности — не может иметь мес­та в мыслительной деятельности; в последней воз­можен только один пил действия, который соответствует именно этой внутренней направлен­ности.