|
Глубокий, с богатейшим клиническим опытом клиницист-терапевт Владимир Харитонович Василенко (1897— 1987) соглашается с Клодом Бернаром в том, что именно это гиппократовское положение о враче как помощнике Природы есть «первый научный закон медицины» (Василенко В.Х., 1985, с. 41). Клиницист, в отличие от истинного психолога, живет тщательным изучением клинической картины именно потому, что в ней понятным ему языком изображена эта защитно-приспособительная работа Природы. В том числе и при душевных расстройствах, даже здоровых душевных неуютах. Патология и здоровье — неразрывный природный процесс, и в этом смысле любой здоровый природный характер есть тоже сложная защита-приспособление, как и какой-либо синдром. Клиническая психопатологическая картина, включающая в себя характерологическую почву, светится для клинициста именно природным (имеющим свою природную основу) духом, даже если клиницист еще и не общался словесно-клинически со своим пациентом. Вот смотрим на «Автопортрет в берете» Клода Моне и клинически чувствуем его внутреннюю тревожную напряженность. Для прирожденного клинициста, будь он живописцем или просто не равнодушным к живописи человеком, это душевное-духовное переживание не изначально, не гнездится в теле, а страдающее тело светится, дышит страдающим духом. Вот рембрандовская «Женщина у ручья». Женщина, по-видимому, душевно здорова, и тело ее светится внутренним солнечным теплом. Женская скромная доброта в ее крестьянских коленках. Этот теплый свет здесь также не изначален. Изначально природное тело, и уже оно светится духом. Свет обнаруживает тут в себе свое телесное происхождение: душевные, духовные особенности выразительно отвечают телесным. Так и одухотворенный клиницист клинически общается со своим новым пациентом поначалу без слов, а только, порою поистине благоговейным, рассматриванием человека с гиппократов-ским земным теплом-заботой. То есть с переживанием-пониманием духовно-телесной уникальности, бездонности-беспредельности того, кто перед ним сидит и, быть может, взволнован этой встречей. В этой клинической встрече нет чисто-психологического, психоаналитического поиска происков бессознательного и нет экзистенциальное™ в подлинном ее понимании — как состояния духовного света, существующего как бы вне природы, вне времени и пространства. Клиницист сам наблюдает свое клиническое переживание как природное, земное, проникнутое профессиональным опытом, сердечностью-уважением к тому, кто нуждается в его помощи. То, что нередко называют божественной искрой, в сущности, как бы растворяется в одухотворенно-размышляющем клиницисте, становится содержательным светом его тела. И, видимо, в этом смысле сказал Гиппократ, что «врач-философ подобен Богу». — 42 —
|