|
Эти два подхода — диалектико-материалистический, естественно-научный (клинический) и идеалистический (психологический) — в своем взаимодействии насущно дополняют друг друга в смысле принципа дополнительности Нильса Бора, и это взаимодействие служит источником духовного развития Человечества. Для психолога (обычно идеалиста) катарсис — чаще всего самособойное переживание, не отвечающее природным особенностям человека. Так, Л.С. Выготский существом катарсиса считал взрыв-разряд мучительных переживаний, превращающихся при этом в радостные, светлые вследствие противоречивости, заложенной в художественном произведении. Выготский подчеркивал, что пытается, в отличие от Геннекена, «изучать чистую и безличную психологию искусства безотносительно к автору и читателю, исследуя только форму и материал искусства» (Выготский, 1968, с. 17, 271). Так, «чистую и безличную психологию» библиотерапии (в виде той или иной психологической [в т. ч. психоаналитической]) концепции применяет-изучает и библиоте-рапевт-психолог {психологическая библиотерапия). Например, не отправляясь существенно от особенностей характера, клинической картины, одухотворенно, общегуманистиче-ски широко работает библиотерапевтически с пациентами литовский психотерапевт А.Е. Алексейчик. Он тонко-архитектурно описывает неспецифические библиотерапевтиче-ские процессы («успокоение», «удовольствие», «чувство уверенности в себе», «высокая психическая активность», «общее постоянное психическое развитие») и специфические, т. е. специально направленные на нарушения, личность «преимущественно через какой-либо один психический процесс: мышление, чувство, деятельность» («контроль над психическими процессами путем усиления их повторением, воспроизведением деталей или ослабления посредством анализа, оттеснения другими воспоминаниями и эмоциями», «эмоциональная переработка», «тренировка», «разрешение конфликта») (Алексейчик, 1985). При религиозной библиотерапиикатарсис обыкновенно понимается как чувство, переживание встречи с Богом. Так, архиепископ Лука (в миру — профессор-хирург В.Ф. Войно-Ясенецкий) в своей книге «Дух, душа, тело» отмечает: «Читая или слушая слова Священного Писания, я вдруг получал потрясающее ощущение, что это слова Божий, обращенные непосредственно ко мне» (Архиепископ Лука Вой-но-Ясенецкий, 1991, с. 108). В этом смысл и ахматовского четверостишия: Не повторяй — душа твоя богата — Того, что было сказано когда-то, Но, может быть, поэзия сама — Одна великолепная цитата. Современные американские библиотерапевты Арлин Хайнс и Мери Хайнс-Берри в капитальном руководстве по библиотерапии отмечают, что восьмая глава солженицынско-го «Ракового корпуса» (где Ефрем Поддуев в больничной палате пересказывает другим больным толстовский рассказ о том, что «живы люди не заботой о себе, а любовью к другим») есть почти совершенное введение в интеракционную (с активным взаимодействием пациентов между собой — М. Б.) библиотерапию (Hynes, Hynes-Berry, 1989, p. 9). Монахиня Арлин Хайнс, преподаватель библиотерапии в колледже Святого Бенедикта, всемирно известный библиотера-певт, в своей актовой речи в Национальной Ассоциации терапии поэзией «Поэзия — дорога к Божественному» (1990) рассказывает, что поэзия воспитывает в пациентах в процессе библиотерапевтических занятий высокие свойства, интуитив-но-акростихически выведенные ею из слова SPIRIT (Дух): Духовность (Spirituality), Живое восприятие (Perception), Проникновение в сущность (Insight), Уместность (Relevancy), Целостность (Integration), Всеобщность (Totality). То есть пациенты проникаются чувством Бога, становятся зорче, замечая красоту просветов между листьями обычных деревьев, глубже видят, осмысливают обыкновенное, точнее, уместнее подбирают слова для выражения переживаний, становятся цельными, свободными, осознав, что цепи свои выковали себе сами, приобщаются к общей картине мира с чувством личной ответственности и перед Землей, и перед Космосом. — 196 —
|