Оккультная философия

I. И изначальные «Фрагменты оккульных Истин», и «Эзотерический буддизм» предназначались для освещения не брахманской философии, но только философии трансгималайских архатов, что совершенно справедливо отмечает сам м-р Субба Роу в своей статье «Брахманизм о принципе семеричности в человеке»: «Теперь крайне трудно доказать, получили ли тибетцы свою доктрину от древних риши Индии, или древние брамины научились своей оккультной науке у адептов Тибета, или, опять-таки, излагали ли адепты обеих стран первоначально одну и ту же доктрину, полученную
из общего источника. Как бы то ни было, знание оккультных сил природы, которым обладали оби­татели погибшей Атлантиды, было воспринято
адептами Индии и присовокуплено к эзотериче­ской доктрине, которую проповедовали обитатели священного острова (Шамбхала). Однако тибет­ские адепты так и не внесли это дополнение в свою эзотерическую доктрину». Таким образом, читатели «Theosophist» были с самого начала (в 1882 г.) извещены о том, что им следует «ожидатьразличий между этими двумя доктринами». И од­ним из этих «различий» как раз и является экзоте­рическая трактовка, или форма изложения прин­ципа семеричности в человеке.

II. Хотя фундаментальные доктрины оккультиз­ма и эзотерической философии едины во всем мире и составляют скрытое значение всех древних рели­гий (какими бы ни были их наружные оболочки и как бы они не противоречили друг другу внешне), исходящих из одной универсальной Религии-Муд­рости, образ мышления приверженцев этих религий и их манера излагать эти доктрины, конечно же, не могут быть одинаковыми. Трансгималайские адеп­ты используют многие санскритские слова, напри­мер джива, но буквальное значение этих слов не­редко становится при этом совершенно иным, не­жели у индийских браминов.

III. Я никогда не хвасталась знанием санскрита; и, когда приехала в Индию в последний раз, в 1879 г., была лишь крайне поверхностно знакома с филосо­фиями шести школ брахманизма. Я никогда не пыта­лась обучать кого-либо санскриту или истолковывать оккультизм на этом языке. Я утверждала только то, что знаю эзотерическую философию трансгималайских оккультистов, и не более того. Единственное, в чем я была уверена, это то, что философия древних двиджа и Посвященных по сути своей не отошла, да и не могла отойти от эзотеризма «Религии-Мудрости» дальше, чем, скажем, древний зороастризм, гермети­ческая философия или халдейская каббала. Я попыта­лась доказать этот факт, переложив технические тер­мины, присущие трансгималайскому учению и ис­пользуемые тибетскими архатами для обозначения принципов и иных понятий (но, как выяснилось пос­ле передачи их м-ру Синнетту, совершенно непонят­ные без соответствующих санскритских или европей­ских эквивалентов ни ему самому, ни всем прочим обитателям Индии), на язык брахманской философии. И вероятно, мне это не слишком удалось; да, скорее всего, так оно и было, и я наделала массу ошибок, так как никогда не претендовала на непогрешимость; од­нако это вовсе не повод объявлять семеричное деле­ние «ненаучным». То, что эта классификация может «сбить с толку», я уже признала. Но, истолковав ее должным образом, можно убедиться в ее обоснованно­сти; хотя возможно, что для трансцендентальной мета­физики вполне достаточно и четырех принципов. При написании своих статей для «Theosophist» я всегда консультировалась с учеными (и не очень учеными) браминами, знающими санскрит, и во всем полагалась на них, так как они понимают значение санскритских терминов,несомненно, гораздо лучше, чем я. Однако речь идет не о том, правильно или неправильно я ис­пользую те или иные санскритские термины, но о том, состоятельны ли вообще те оккультные учения, кото­рые я излагаю, по крайней мере, те «арийско-хал-дейско-тибетские доктрины», которые мы называ­ем «универсальной Религией-Мудростью». (См. «Five Years of Theosophy», первое примечание к статье м-ра Субба Роу «Брахманизм о принципе семеричности в человеке», с. 177-179.)