|
— Как-нибудь обойдемся. Только бы вы были рядом. — Нет, я не согласен. Подвернулся случай поправить положение, а я должен упускать его? Это было бы неразумно. Сидеть рядом и расточать ласки — это еще не любовь. Настоящая любовь та, когда, как тебе это ни тяжело, разлучаешься с любимой, чтобы сделать все, что в твоих силах, для ее счастья. Разве не так? — Мне страшно. — Унниса заплакала навзрыд. Рахиман обнял жену, и, стараясь успокоить ее, спросил: — Чего ты боишься? Думаешь, со мной что-нибудь случится? — Перестаньте, пожалуйста. Еще беду накличете, — прошептала она. — Молись богу, Унниса. И не теряй надежды. Даже если со мной что случится, ну зачем тебе уж так убиваться? — Что это вы говорите? — изумленно спросила Унниса, перестав плакать. — Все мы под богом ходим. И если разобраться, что хорошего я тебе дал? А сколько было других, с которыми тебе жилось бы лучше! — Перестаньте, пожалуйста… — А что? В самом деле, сколько было охотников, готовых дать тебе кров и любовь! И теперь найдутся… — И не стыдно вам! Почему вы так жестоки?! У меня даже в голове не укладывается то, о чем вы говорите, — рассердилась Унниса. — Я не хотел причинить тебе боль. Но я считаю, что всегда надо рассчитывать на самое худшее. И не витать в облаках, а подходить к делу по-серьезному. Вот почему… — Довольно. Я не хочу и слышать об этом! Вот если я умру, вы наверняка снова… — Ладно, оставим это. Не надо было мне заводить такой разговор. Обидел я тебя, прости. Пока мы так любим друг друга, разве может судьба быть жестокой к нам? Вот увидишь, я добьюсь успеха, получу чин и вернусь. Тогда тебе эти страхи покажутся глупыми. Они еще долго говорили и уснули только за полночь. С того дня их дом словно погрузился во мрак. Мать то и дело задумывалась и тяжело вздыхала. У жены от непрерывных слез распухли веки. Рахиман, загнав тревогу внутрь и взяв себя в руки, молчал, стараясь не выдать затаенных мыслей, и лишь иногда нарушал молчание, чтобы успокоить или подбодрить мать и жену. И смеялся: мол, не о чем печалиться. Наконец подошел день расставания. Мать и жена собрали вещи Рахимана, упаковали их. Унниса наготовила еды и дала ему с собой большой узелок. Карим вырезал и обстругал старшему брату палку на дорогу. Мать благословила сына. Рахиман заранее обдумал, что скажет при расставании. Но когда настало время уходить, спазмы сдавили горло и все слова вдруг вылетели из памяти. Он с трудом выдавил из себя: «До свидания!» Унниса тоже не могла произнести ни слова, только терла мокрые от слез глаза. Потом она кивнула головой и, отвернувшись, судорожно сжала губы. У Рахимана не было больше сил выносить эту сцену, и он торопливо зашагал прочь. «Что же я сделал? — думал он. — Ни слова не сказал в утешение. А сколько хотел сказать! Растаял — как масло на огне. Кого теперь попросить написать ей обо всем?» — 211 —
|