Быть в присутствии Другого. Этюды по психотерапии

Экспрессивность тела необходимо отличать от на­мерения обозначать. В самом деле, факт обозначе­ния состоит в использовании некоего знака для ука­зания другому человеку на объект и его смысл. Выра­жать нечто не подразумевает опосредования при по­мощи знака. Улыбка не знак, в котором я мог бы уви­деть некий смысл; она телесная модальность смысла, интенциональность, переживаемая субъектом; и она будет наделена смыслом в ее восприятии другим че­ловеком; смысл создает ответная реакция.

Телесное переживание субъекта редко бывает не­зависимым от интенциональности, которой оно чре­вато. Чтобы убедиться в этом, я предлагаю читателю проделать небольшой и очень простой эксперимент. Сосредоточтесь, вытените руки перед собой и слегка коснитесь кончиком указательного пальца левой руки указательного пальца правой руки. Удержите в памя­ти те ощущения, которые вы смогли идентифициро­вать в каждом из ваших указательных пальцев. Затем повторите тот же жест наоборот, т. е. указательным пальцем правой руки коснитесь указательного паль­ца на левой. Вы, без сомнения, заметите, что ощуще­ния двух ваших указательных пальцев различны и за­висят от того, была ли вашему указательному пальцу присуща интенциональность «коснуться» или «чтобы его коснулись». Со строго механической точки зре­ния ощущение должно быть одним и тем же. Но ког­да тот палец, который касается, превращается в па­лец, которого касаются, вдруг возникает разница, ко­торая продиктована спецификой интенциональнос­ти, а не каким-то объективным фактором.

Но единственный доступ, который я могу иметь к интенциональности другого, связан с его экспрес-

сивностью. «Другой a priori определяется в каждой из систем своей выразительной, то есть имплицит­ной и упакованной ценностью... Другой неотделим от составляющей его экспрессивности... ради пости­жения другого как такового мы были вправе потребо­вать особые опытные условия... : момент, когда вы­раженное еще не существует (для нас) вне того, что выражено»97, — так утверждает Делез, и он даже при­бавляет следующее: «Нужно понять, что другой — от­нюдь не одна среди прочих структур в перцептивном поле... Это та структура, которая обусловливает все поле и его функционирование»98.

Феноменология научила нас тому, что невозмож­но отделить вещи от их способа кому-то представлять­ся. Данная гипотеза заставляет самым радикальным образом отринуть от себя веру в нейтральность тера­певта и побуждает нас, напротив, рассмотреть модаль­ности, в которых они появляются как конститутивные для самого феномена. Вместо того, чтобы оплакивать присутствие моей субъективности, включая то, что в ней можеть быть детерминирующего для организации поля, я претендую на мое «затронутое бытие» как ору­дие понимания другого. Брак говорил, что художник стремится «не воссоздать некий жизненный факт, а со­здать изобразительный факт»99. По аналогии я бы ска­зал, что терапевт стремится не воссоздать некий жиз­ненный факт, а создать терапевтический факт.