Один к одному. Беседы с создателями семейной терапии

Л.: Есть книга, написанная в XVI в. воином по имени Мусаши, которую рассматривают как классическое руководство для самураев, а в наше время ее читают все японские бизнесмены. В этой книге Мусаши говорит, что путь воина – это путь смерти. Посреди битвы, когда опускается туман и вы ничего не видите, не знаете, обращены вы лицом к северу, востоку, югу или западу, не представляете, откуда к вам приблизились люди, вы или поднимаете меч на любого: на собрата, на врага – кто бы ни подошел к вам, – или опускаете меч и бездействуете. В этих обстоятельствах выбор только такой.

Нередко такой же выбор и у того, кто занимается семейной терапией. Когда я говорю с Сальвадором Минухиным или с Джеем Хейли, или с Вирджинией Сатир, мы часто признаемся друг другу, что не знаем, что предпринять. И это можно попробовать, и то, и что-то сделать, и ничего не делать. Совет, обозначенный где-нибудь в учебнике, может быть хорош для одних, а для других абсолютно непригоден, и поведет в прямо противоположную сторону, но что касается нас – мною названных – мы убеждены, что исходим из общих для нас принципов. Просто к людям разного темперамента требуется разный подход.

Инт.: Значит, все вы верите в одно и то же, пусть словами и не выразить общность принципов и даже несмотря на то, что ваши методы совсем не похожи на используемые ими?

Л.: Да, точно. Я приведу еще пример – с Джоном Роузеном. Однажды я присутствовал у него на сеансе, когда Роузен "сломил" шизофреника и покончил с некоторыми бредовыми идеями больного – чего я бы никогда не сделал. Тот бедняга воображал себя папой римским. И вот Джон позвал двоих ассистентов, и они силой поставили шизофреника на колени перед возвышавшимся Джоном, который заявил больному: "Я – папа римский. Целуй мне ноги, я – папа римский". Нет, я бы никогда не стал действовать подобным способом. Возможно, каким-то иным...

Инт.: Но общность принципов остается.

Л.: Да, я думаю, тому бедняге такой прием пошел на пользу. Я хочу сказать, к нему это был верный подход, раз он не понял шутки. Во имя его исцеления оправдано обращение к такому приему, и Джон Роузен прав.

Инт.: Из всех, кого вы считаете близкими по духу, только одно названное вами имя у меня не вызвало удивления – Вирджиния Сатир. Она, кажется, единственный человек, который разделяет ваш интерес к поиску "истинного "я" и допускает, что это обретение возможно. Мне думается, многочисленных читателей в 60-е годы вы и завоевали силой убежденности, с которой писали о необходимом – вопреки всем социальным преградам – поиске подлинности. Настроение 80-х – совсем иное. Слова вроде "подлинности", "поиска своего "я" у многих вызовут лишь усмешку.