|
Инт.: Значит, работай вы в Соединенных Штатах, вы, возможно, написали бы больше о том, как, каким образом лечить семью? Л.: Возможно. Но я обнаружил бы узость мышления, поступил бы неверно, ведь то, что пишу, распространяется повсюду в мире. Иногда книга выходит на двенадцати языках, прежде чем ее издают здесь. Писать о терапии, вообще говоря, пустое занятие. Слова на бумаге лишены интонации, которая доступна только голосу, поэтому написанные слова люди прочтут с присущей им интонацией и истолкуют по-своему. А ведь написанным словом я должен менять людей! Нет, это невозможно. Люди способны истолковать написанное мною в прямо противоположном смысле. Инт.: Если так, у вас есть возможность поправить мое впечатление от ваших книг. У нас в стране практика семейной терапии подразумевает такой подход, когда психотерапевт объединяет усилия с родителями. Но в ваших книгах столько сочувствия к детям в нездоровых семьях – как к жертвам психического насилия со стороны старших, – что иногда кажется, будто вы не слишком симпатизируете родителям. Л.: Хочу сделать комментарий... Возможно, мне не удалось передать силу душевных страданий, которые, как я знаю, испытывают родители по вине детей. Трехмесячный младенец способен скорее свести мать с ума, чем, наоборот, мать доведет его до помешательства. Я вот о чем: если кто-то живет со мной, он должен со мной считаться. Я не намерен оставаться рядом с кем-то, кто совершенно невыносим, и неважно, трехмесячный младенец или же тридцатилетнее чадо – оба способны довести свою мать до белого каления. Инт.: Ваша излюбленная тема – мистификация, обман, царящие в семье, поскольку люди стремятся навязать друг другу свой взгляд на происходящее в семье. Но вот в семейной терапии в последние двадцать лет чрезвычайную популярность обрели методы, в основе которых именно искажение фактов, контроль за информацией, по меньшей мере – в целях достижения эффективности лечения. Вы не одобряете подобную тактику? Л.: Я думаю, все зависит от общей направленности работы, использующей эти методы. Так, Грегори Бейтсон крайне неодобрительно отзывался о семейной терапии. Он совершенно разочаровался в ней, приводил как пример того, что случается, если информация слишком доступна людям – люди начинают применять ее для нажима. В этой связи интересно мнение Бейтсона о Милтоне Эриксоне. Бейтсон был увлечен им, в каком-то смысле считал своим наставником, однако, кажется, видел в Эриксоне нечто от шамана. Вы знаете, всякий шаман – отчасти обманщик и обманом может привести вас в совершенную растерянность, так что вы невольно попытаетесь вернуть утраченное равновесие. А значит, человек или утратит сознание, или очнется, или еще глубже погрузится в сон, или будет лучше соображать. — 39 —
|