|
Такова задача рапсода, такова его роль в постро-
ении эпического произведения. В отличие от современ-
ного поэта он не живет, мучимый жаждой оригиналь-
ности. Он знает, что его песнь—не только его. Народ-
ное воображение, создавшее миф задолго до того, как
он появился на свет, выполнило за него главную
122
РАЗМЫШЛЕНИЯ О «ДОН КИХОТЕ»
задачу—сотворило прекрасное. На долю эпического
певца осталось лишь быть добросовестным мастером
своего дела.
6. ЕЛЕНА И МАДАМ БОВАРИ
Никак не могу согласиться с тем учителем греческо-
го языка, который, желая познакомить своих учеников
с «Илиадой», предлагает им представить себе вражду
между юношами двух соседних кастильских деревень
из-за местной красавицы. Напротив, когда речь идет
о «Madame Bovary», на мой взгляд, вполне уместно
обратить наше внимание на какую-нибудь провинциал-
ку, изменяющую своему мужу. Романист достигает
цели, конкретно представляя нам то, что мы уже знаем
абстрактно *. Закрыв книгу, читатель скажет: «Да, все
одно к одному—и ветреные провинциалки, и земледе-
льческие съезды». Подобное восприятие свидетельству-
ет о том, что романист справился со своей задачей.
Однако по прочтении «Илиады» нам не придет в голову
поздравить Гомера с тем, что Ахиллес — подлинный
Ахиллес, а прекрасная Елена—вылитая Елена. Фигуры
эпоса—не типичные представители, а существа единст-
венные в своем роде. Был только один Ахиллес и толь-
ко одна Елена. Была только одна война на брегах
Скамандра12. Если бы в легкомысленной жене Менелая
мы признали обыкновенную молодую женщину, к ко-
торой чужестранцы воспылали любовью, Гомер не был
бы Гомером. В отличие от Гиберти или Флобера автор
«Илиады» не был свободен в выборе и показал именно
того Ахиллеса и именно ту Елену, которые, по счастью,
ничем не похожи на людей, встречаемых повсеместно.
Во-первых, в эпосе мы видим первую попытку вы-
мыслить уникальные существа, имеющие «героичес-
кую» природу,—эту задачу взяла на себя многовеко-
вая народная фантазия. Во-вторых, эпос—воссозда-
ние, воскрешение этих существ в нашем сознании,
и эту, вторую задачу взял на себя рапсод.
Думается, ценой столь долгого отступления мы
добились более правильного взгляда на смысл романа.
В романе мы обнаруживаем полную противополож-
ность эпическому жанру. Если тема эпоса—прошлое
* «Ma pauvre Bovary sans dout souflrc et pleure dans vingt village de France
a la fois, a cette heure meme» (Flaubert. Corrcspondance, 2, 284)11.
123
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
именно как прошлое, то тема романа—современность
именно как современность. Если эпические герои вымы-
шлены, имеют уникальную природу и самодовлеющее
поэтическое значение, то персонажи романа типичны
и внепоэтичны. Последние берутся не из мифа, который
сам по себе поэтический элемент, творческая и эстетичес-
кая стихия, но с улицы, из физического мира, из реально-
го окружения автора и читателя. Вот почему литератур-
ное творчество не вся поэзия, но лишь вторичная
поэтическая деятельность. Таким образом, искусство —
техника, механизм воплощения, который может, а ино-
гда и должен быть реалистическим, но далеко не всегда.
Пристрастие к реализму—определяющая черта нашего
времени—не является нормой. Мы предпочли иллюзию
сходства—у иных веков были иные пристрастия. Было
бы крайней наивностью полагать, что весь род людской
всегда любил и будет любить то же, что мы. Это неверно.
Раскроем же наши сердца как можно шире—чтобы в них
вместилось и то человеческое, что нам чуждо. В жизни
всегда лучше отдать предпочтение неисчерпаемому мно-
гообразию, чем монотонному повторению.
— 93 —
|