* Образ Аполлония построен из материала истории об Антиохе.
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
и не разбирая дороги бросается на поиски приключе-
ний. Рыцарство—это приключения: рыцарские рома-
ны были последним могучим отростком старого эпи-
ческого древа. Последним до сего времени, но не по-
следним вообще.
Рыцарский роман сохраняет характерные черты
эпоса, за исключением веры в истинность рассказыва-
емых событий *. Все происходящее в рыцарских рома-
нах предстает нам также как нечто давнее, принад-
лежащее идеальному прошлому. Времена короля Ар-
тура, как и времена Марикастаньи15, лишь завесы
условного прошлого, сквозь которые смутно брезжит
историческая хронология.
Не считая отдельных, занимающих весьма скром-
ное место монологов, в рыцарских романах, как
и в эпосе, основным, поэтическим средством выступает
повествование. Я не могу согласиться с общепринятой
точкой зрения, что повествование—художественное
средство романа. Ошибка критики в том, что она не
противопоставляет двух жанров, одинаково обознача-
емых словом «роман». Произведение литературы во-
ображения повествует, роман описывает. Повествова-
ние—форма, в которой существует для нас прошлое;
повествовать можно только о том, что было, то есть
о том, чего больше нет. Настоящее, напротив, описы-
вают. Как известно, в эпосе широко употребляется
идеальное прошедшее время (соответствующее тому
идеальному прошлому, о котором оно говорит), полу-
чившее в грамматиках название эпического, или гно-
мического, аориста.
В отличие от литературы воображения в романе
нас интересует именно описание, ибо описываемое, по
сути дела, не может представлять интереса. Мы прене-
брегаем персонажами, которые нам представлены, ра-
ди того способа, каким они представлены нам. Ни
Санчо, ни священник, ни цирюльник, ни Рыцарь Зеле-
ного Плаща, ни мадам Бовари, ни ее муж, ни глупец
Омэ нам нисколько не интересны. Мы не дадим и ло-
маного гроша, чтобы увидеть их в жизни. И напротив,
* Я бы сказал, что и это в известной степени имеет место. Однако мне
пришлось бы написать здесь много страниц, не имеющих прямого отношения
к делу, о той загадочной галлюцинации, которая лежит в основе нашего
удовольствия от чтения пртлюченческой литературы.
126
РАЗМЫШЛЕНИЯ О «ДОН КИХОТЕ»
мы отдадим полцарства ради удовольствия видеть их
героями двух знаменитых книг. Я не могу представить
себе, как столь очевидное обстоятельство выпало из
поля зрения тех, кто исследует проблемы эстетики. То,
что мы непочтительно зовем скукой,—целый литера-
турный жанр, хотя и несостоявшийся16. Скука—пове-
ствование о том, что неинтересно*. Повествование
должно находить себе оправдание в самом событии,
и чем оно облегченнее, чем в меньшей степени высту-
пает посредником между происходящим и нами, тем
лучше.
— 95 —