|
И вот, разом уяснив себе все эти вполне ясные
вещи, мы должны предъявить XIX веку счет. Очевид-
но, наряду с чем-то небывалым и неповторимым име-
лись в нем и какие-то врожденные изъяны, коренные
пороки, поскольку он создал новую породу людей —
мятежную массу — и теперь она угрожает тем осно-
вам, которым обязана жизнью. Если этот человеческий
тип будет по-прежнему хозяйничать в Европе и право
решать останется за ним, то не пройдет и тридцати
лет, как наш континент одичает. Наши правовые и тех-
нические достижения исчезнут с той же легкостью,
с какой не раз исчезали секреты мастерства *. Жизнь
съежится. Сегодняшний избыток возможностей обе-
рнется беспросветной нуждой, скаредностью, тоскли-
вым бесплодием. Это будет неподдельный декаданс.
Потому что восстание масс и есть то самое, что Рате-
нау называл «вертикальным одичанием».
Поэтому так важно вглядеться в массового челове-
ка, в эту чистую потенцию как высшего блага, так
и высшего зла.
VI. ВВЕДЕНИЕ В АНАТОМИЮ МАССОВОГО ЧЕЛОВЕКА
Кто он, тот массовый человек, что главенствует
сейчас в общественной жизни, политической и не поли-
тической? Почему он такой, какой есть, иначе говоря,
как он получился таким?
* Герман Вейль, один из крупнейших физиков современности, соратник
в преемник Эйнштейна, не раз повторял в частной беседе, что, если бы
определенные люди, десять иди двенадцать человек, внезапно умерли, чудо
современной физики оказалось бы навеки утраченным для человечества. Сто-
летиями надо было приспосабливать человеческий мозг к абстрактным голо-
воломкам теоретической физики. И любая случайность может развеять эти
чудесные способности, от которых зависит и вся техника будущего.
315
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
Оба вопроса требуют совместного ответа, потому
что взаимно проясняют друг друга. Человек, который
намерен сегодня возглавлять европейскую жизнь, мало
похож на тех, кто двигал XIX век, но именно
XIX веком он рожден и вскормлен. Проницательный
ум, будь то в 1820-м, 1850-м или 1880 году, простым
рассуждением a priori мог предвосхитить тяжесть со-
временной исторической ситуации. И в ней действите-
льно нет ровным счетом ничего, не предугаданного сто
лет назад. «Массы надвигаются!»2—апокалипсически
восклицал Гегель. «Без новой духовной власти наша
эпоха—эпоха революционная—кончится катастро-
фой»3,— предрекал Огюст Конт. «Я вижу всемирный
потоп нигилизма!»— кричал с энгадинских круч уса-
тый Ницше. Неправда, что история непредсказуема.
Сплошь и рядом пророчества сбывались. Если бы
грядущее не оставляло бреши для предвидений, то
и впредь, исполняясь и становясь прошлым, оно оста-
валось бы непонятным. В шутке, что историк — пророк
наизнанку, заключена вся философия истории. Конеч-
но, можно провидеть лишь общий каркас будущего, но
ведь и в настоящем или прошлом это единственное,
что, в сущности, доступно. Поэтому, чтобы видеть свое
время, надо смотреть с расстояния. С какого? Доста-
точного, чтобы не различать носа Клеопатры.
— 231 —
|